Тур Хейердал - По следам Адама
Впрочем, беззаботная жизнь в долине Белла Кула осталась в прошлом. Начиналась другая, совсем непохожая. Из Оттавы мне пришло разрешение на работу, и благодаря отцу одного знакомого студента из Норвегии у меня появились и работа, и гарант. Господин Роберт Лепсо занимал должность инженера на крупной фабрике в Скалистых горах. До него уродливые заводские корпуса отравляли дымом всю округу, погубив леса и поля до самой американской границы.
Лепсо установил на фабрике систему очистки, и теперь большая часть серы не улетала в небеса, а оказывалась в железнодорожных вагонах и превратилась в солидный источник дохода. Благодаря его протекции меня взяли на фабрику разнорабочим — вот тогда-то я действительно научился катать тачку. В бригаде нас собралось семнадцать человек, и, кажется, мы говорили на семнадцати разных языках. Мы работали ежедневно, и скучать нам не приходилось, потому что каждый день нас ждало новое задание, в то время как все остальные монотонно трудились на конвейере. В первый день меня послали на погрузку мешков с цементом. Я поискал взглядом тележку, но оказалось, что их надо таскать на себе. Когда гигант-поляк взвалил мне на плечи первый мешок, я чуть не упал. Хуже всего было ковылять по узкой доске, ведущей в вагон, в то время как все остальные гоготали и издевались над зеленым новичком. К концу дня я едва мог стоять на ногах, а все тело болело так, что я едва сумел раздеться.
Назавтра мне не пришлось таскать мешки. Для цемента нашлись большие емкости.
— Иди-ка сюда, Мак, — крикнул бригадир. — Для тебя есть работенка получше.
Я вежливо объяснил, что меня зовут не Мак, а Тур.
— Мне наплевать, как тебя зовут, — ответил он. — Для меня ты Мак.
«Работенка получше» заключалась в том, чтобы забрасывать цемент в огромный вращающийся барабан. Мы выстроились вереницей, и каждому в тележку высыпали по мешку цемента. Весь фокус заключался в том, чтобы, не отставая от предыдущего и не мешая последующему, подняться по узкой доске к жерлу барабана, высыпать туда содержимое тачки и налегке вернуться за новой порцией. Двигаться надо было в едином ритме и с такой скоростью, что пот заливал глаза, а напряжение хотелось сорвать на ком-нибудь. Несколько раз я делал шаг назад, чтобы разогнать тачку и подняться наверх по доске, и каждый раз сзади неслась ругань, что я сбиваю всех с ритма. После полудюжины кругов я так устал, что оступился и высыпал на землю все, что было в тачке. Бригадир с воплями бросился ко мне, но тут как раз объявили перекур — на этой работе он полагался каждые пятнадцать минут. Пока остальные затягивались вонючими сигаретами, я быстро убрал следы своей оплошности и растянулся во весь рост, наслаждаясь мгновениями отдыха.
Но зато я никогда не ел с таким аппетитом, как в те дни.
Всем известно, что голод — лучший повар. Но услуги этого повара невозможно купить.
Как любой обеспеченный человек, я люблю устроиться поудобнее и наслаждаться какими-нибудь деликатесами, вроде устриц или икры, запивая их бокалом шампанского или просто сухого мартини. Но ничто не сотрет в моей памяти восхитительные обеды в «Консолидированной рудодобывающей и рудоплавильной компании», когда мы падали на кирпичи и доставали бутерброды с маслом и сыром и бутылку холодного шоколадного молока.
Физическая работа тяжело дается тем, кто использует свою мускульную силу от случая к случаю. На третий день я почувствовал себя значительно лучше. У меня появилась уверенность в себе, и я стал меньше уставать. Но это приятное состояние длилось недолго. Бригадир направил меня и еще одного парня на менее тяжелую работу. Какой-то всезнайка шепнул, что нас, скорее всего, пошлют чистить какие-то огромные баки — адская процедура, которую делают раз в пять лет.
Нам выдали скребки на длинных ручках и высокие резиновые сапоги, доходившие до паха. Прежде чем спуститься внутрь, нас предупредили, чтобы мы ни в коем случае не потеряли равновесие. На дне бака скопилась серная кислота. Стоило нам поскользнуться и упасть, как кислота в мановение ока проела бы и одежду, и кожу, и плоть.
Когда я спустился в темное чрево бака, то прежде чем отпустить лестницу, я потрогал дно ногой. Его покрывал толстый слой слизи, скользкой, как мыло. Со всей осторожностью мы сделали первые шаги, в то время как бригадир, свесившись в горловину бака, выкрикивал команды. Впрочем, из-за эха мы не могли разобрать ни слова. Однако мы поняли, что кислотные отложения надо выгребать через отверстие в дальнем углу бака. То была жуткая работа. Широко расставив ноги, мы медленно скользили по направлению к отверстию, скребками гоня перед собой отвратительную субстанцию и одновременно опираясь на них для равновесия. Стоило нажать на ручку чуть сильнее, как нас тут же отбрасывало назад, а потеря равновесия означала падение в смертельную жижу. Порой мне начинало казаться, что я по недоразумению попал в котелок к гигантским людоедам.
Потом меня ждали и более сложные задания. Например, я чистил топку плавильной печи. Наша фабрика в основном специализировалась на выплавке металлов и выполняла некоторые экспериментальные задания. На внутренней стороне некоторых печей образовался нагар, и я, вооружившись отбойным молотком и зубилом, полез его отчищать. Внутри было пыльно и темно, поэтому мне дали респиратор и фонарь. Как только я начал колотить по стенам топки, мне сразу же вспомнилось мое собственное описание современной цивилизации — грязь, шум и нездоровая атмосфера. Все это в самой что ни на есть концентрированной форме окружало меня сейчас. Отбойный молоток грохотал, как сотня пушек, я задыхался от пыли и духоты, пот заливал мне глаза — было от Чего сойти с ума. Я не мог расслышать даже собственного голоса, но я отчетливо помню, как при каждом оглушительном ударе по железной стене я выкрикивал одни и те же слова:
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Когда мои мучения, наконец, закончились и я выполз на свет божий, я поразился: почему тысячи и тысячи фермеров добровольно оставляют свои поля и приезжают в города, где их ждет работа, подобная этой? Как можно променять чистый сельский воздух и здоровую жизнь на безумное поклонение золотому тельцу современности — бездушным машинам? Но некоторое время спустя, смыв под душем грязь с тела и ожесточение с души, я все же пришел к выводу, что возвращение назад к природе тоже не дает ответа на все вопросы.
Бывали на фабрике занятия и полегче. Каждое утро после развода — на работу оставалась небольшая группа не-востребованных счастливцев. Их посылали чистить бывшие старые кирпичи. Мы рассаживались, клали по кирпичу на колени и принимались сбивать с них остатки засохшего раствора. Потом очищенные кирпичи складывались в аккуратные стопки, а мусор и обломки выносились на помойку. С каждым днем мы все глубже вгрызались в огромную гору необработанных кирпичей, а чистые научились складывать таким образом, чтобы они скрывали нас от бдительного ока начальства.
