Денис Давыдов - Дневник партизанских действии 1812 года
соображенному плану, на основании которого три армии должны были,
соединившись одновременно на Березине, довершить здесь гибель неприятеля.
Хотя успех и не увенчал этого достойного удивления плана, однако же не
увенчал по обстоятельствам, совершенно не зависившим от сочинителей,
которые при составлении его обнаружили необыкновенную дальновидность и
прозорливость. Они могли утешить себя мыслию, что история представляет
немало примеров тому, что самые превосходные предначертания не были
приведены в исполнение лишь вследствие ничтожнейших обстоятельств.
Шестнадцатого числа дошел до меня первый отголосок о переходе неприятеля
чрез Березину[56], и я, немедленно известя о том фельдмаршала, остановился
в ожидании дальнейших от него повелений. Я полагал, что, хотя бы дошедшее
до меня известие о переправе было и несправедливо, все, однако же, ясно
оказывалось, что неприятель обратился уже не на Нижнее Березино, как сего
вначале ожидали, а прямо на Борисов, почему направление мое к Нижнему
Березину ни к чему уже не служило. Расчет мой был верен, ибо 16-го, к
вечеру, я получил от генерал-квартирмейстера полковника Толя письмо
следующего содержания:
"Нужно уведомить вас о взаимном положении обеих армий: Чичагов 9-го числа в
Борисове, авангард его под командою графа Ламберта разбил наголову
Домбровского. Витгенштейн после поражения Виктора, который шел на
соединение с Бонапартом, находится в Баранах, что на дороге от Лепеля к
Борисову. Авангард наш под командою Милорадовича - в Бобрах, а Платов - в
Крупках. Главная наша армия сегодня выступает в Сомры (на карте Хомры),
малый авангард оной под командою Васильчикова - в Ухвалы. С своей стороны
вся французская армия - на походе к Борисову. Вы очень хорошо сделаете,
если немедленно и как можно поспешнее займете Озятичи и откроете лесную
дорогу от сего селения к Борисову. Желательно, чтобы сей пункт был занят
тщательнее, так как и селение Чернявка, из коей пошлите разъезды на большую
Борисовскую дорогу. Орлов послан со ста пятьюдесятью казаками к Чичагову;
постарайтесь сделать с ним связь; вы тем угодите фельдмаршалу. Все ваши
храбрые будут награждены. Карл Толь. На походе в Сомры, 16-го ноября"[57].
Видя по письму сему разобщение Витгенштейна с Чичаговым, между коими
протекала Березина и находилась неприятельская армия, простиравшаяся, по
крайней мере, до восьмидесяти тысяч человек, я хотя не совсем верил
известию о переправе, но не сомневался в том, что Наполеон, пользуясь
малосилием Чичагова, перейдет реку в каком-нибудь пункте украдкой или
силой; по переходе же Березины я предполагал направление неприятельской
армии из Борисова к Минску, потому что путь сей есть самый кратчайший из
путей, идущих к Варшаве; что на нем она имела в виду соединение с корпусами
Шварценберга и Ренье, отчего армия его могла снова возвыситься до ста
тридцати тысяч человек; что посредством пути сего она могла избежать
бокового преследования нашего, столь для него до Березины пагубного, и идти
краем, несравненно менее опустошенным, нежели Виленский, чрез который
проходили обе воюющие армии и по которому кругообращались все транспорты
оных с начала войны. Вследствие чего я решился, несмотря на предложение
полковника Толя, переправиться немедленно чрез Березину и идти на
Смолевичи, что между Игумном и Минском.
За таковое ослушание я достоин был строжайшего наказания. Партизан должен и
необходимо должен умствовать, но не перепускать, как говорится, ум за
разум. Конечно, соединение Чичагова с Витгенштейном на правом берегу
Березины умножило бы затруднения неприятелю при переправе; однако нельзя
было решительно заключить, чтобы и один Чичагов не смог с ним управиться.
Березина, окраеванная болотами, не была еще схвачена льдом, и правый берег
ее, господствующий над левым и защищаемый тридцатью тысячами войска,
представлял неприятелю довольно еще затруднений и без Витгенштейна. События
доказали, что мне ни к чему не послужил ранний и отдаленный залет мой к
Смолевичам, где я всегда успел бы предупредить неприятеля и из Озятичей, в
случае переправы Наполеона при Борисове.
Стоило только внимательнее прочесть письмо полковника Толя и взглянуть на
карту, чтобы постичь благоразумное его распоряжение.
Полагая неприятеля между селением Начею и Борисовым, извещенный о прибытии
Витгенштейна в Бараны, а Чичагова к мостовому Борисовскому укреплению, он
считал, что неприятелю ничего не оставалось делать, как, прикрывшись от
главной армии речкой Начею, спуститься вдоль по ней к Озятичам и совершить
переправу в углу, описываемом означенной речкой и Березиной. Вот причина,
почему Толь посылал меня в Озятичи. При всем том я пошел на Смолевичи как
будто бы для действия в тыл не неприятеля, а Чичагова армии!!
Однако при достижении Козлова Берега я получил из главной квартиры
уведомление, что так как французская армия никакого не имеет средства
переправиться чрез сию реку при Борисове, то чтобы я немедленно спешил
исполнить данное мне предписание генерал-квартирмейстером. Сия бумага, как
и письмо последнего, была от 16-го поутру и, повелевая вторично то же,
принудила меня оставить мое безрассудное предприятие, к которому я так
привязался, что и при исполнении последнего повеления не мог не уведомить
генерал-квартирмейстера, сколь считаю бесполезным предписанное мне
направление. На кого греха да беды не бывает? Право, я по сие время не могу
постичь причину сему глупому моему упрямству. Уже мы были на половине
дороги к Озятичам, как догнал нас посланный ко мне в Козлов Берег курьер с
другим письмом от полковника Толя, по которому он извещает меня о переправе
французской армии чрез Березину и уведомляет, что главная армия идет на
Жуковец, Жодин и Логойск, все на левой стороне неприятеля, и совершенно
соглашается со мною в выборе направления партии моей на Смолевичи. Да
простит мне генерал-квартирмейстер! В сем случае ошибка уже не на моей
стороне. Важность Смолевичевского пункта состояла в том только
обстоятельстве, когда бы неприятель избрал направление на Минск; при
обращении же его к Вильне сей пункт терял уже свою значимость и ни для чего
