Глеб Сташков - Записки купчинского гопника
Но французы сливают низко– и даже среднерадио-активные отходы не в Течинский каскад, а в Ла-Манш.
– А как же англичане?
– Англичане молчат. Они сливают по другую сторону. А потом Гольфстрим несет все это на норвежскую селедку.
А уж селедка, добавлю от себя, по-любому молчит.
Собственно, целью нашего путешествия был Завод-235. Это единственное в России предприятие, на котором перерабатывают отработанное ядерное топливо.
– Хотя мы предпочитаем говорить: облученное ядерное топливо, – заметил главный инженер.
Да ради бога. Я буду говорить ОЯТ. Эту аббревиатуру все должны помнить – десять лет назад по поводу ввоза этого ОЯТ была большая буча.
Завод-235 встречает гневными стихами на стенде под нейтральной вывеской «Славы отцов будем достойны»:
Когда страна в щите нуждалась,
Мы ей создали этот щит,
И супостатам лишь осталось
Умерить зверский аппетит.
Впрочем, сейчас производство – сугубо мирное, о чем и свидетельствует второе четверостишие:
Обрел наш атом профиль новый,
Но мы по-прежнему в строю,
Тебе, завод, даем мы слово:
Не запятнаем честь свою.
После инструкции нас повели по длинному коридору, в середине которого пришлось раздеться. Совсем. Впереди – Зона. Либо плачь, либо шути. Я смеялся. Передо мной шел абсолютно голый оператор со штативом и камерой.
Нам выдали белые одежды: носки, подштанники, рубаху, комбинезон и поварской колпак. Плюс черные ботинки и счетчик Гейгера.
Наконец-то я почувствовал себя настоящим сталкером. Романтическую атмосферу испортил кто-то из лиц сопровождения рассказом о том, что во Франции одежка тоже белая, но помоднее. (Кстати, во Франции ОЯТ перерабатывают даже в курортном Шербуре, где зонтики.)
Надо бы рассказать про процесс переработки ОЯТ. Тут возникает сложность. Атомщики говорят на треть по-русски (главным образом, союзы и предлоги), на две трети по-своему. Их язык состоит из аббревиатур. Как заладят: ТВЭЛ да ТВЭЛ, – так и не остановить. Спрашиваю:
– Есть какой-нибудь человеческий синоним слову ТВЭЛ?
– Есть. ТВС.
Кто-то взмолился:
– Говорите по-русски!
– Я и говорю: ТВС от ВВЭР-440 погружается…
Самое удивительное, что даже шофер на выезде из города закричал на солдата:
– Ты чего – не понял? КСП позови!
Наверное, это заразно. Или думают: мы, мол, не хуже ядерщиков.
Короче говоря, ОЯТ привозят в специальных вагонах. Разгружают и отправляют на несколько лет в бассейн. Это самый мрачный бассейн из всех, которые мне доводилось видеть. Ходишь по плитам, между которыми довольно большие щели. Над головой жуткие металлические конструкции. Нелепый плакат «Слава труду». Мир после техногенной катастрофы. Сквозь щели видно, как под толщей воды стоят то ли ТВЭЛы, то ли ТВС. В общем – ОЯТ. Остывает. Ждет очереди на переработку. Как правило, несколько лет.
Переработка заключается в следующем. Из ОЯТ выделяют ценные компоненты. Как выразился главный инженер:
– Наш завод выпускает товарную продукцию трех ассортиментов: уран, плутоний и нептуний.
Мне очень понравилось, как он это сказал. С достоинством, но спокойно. Как будто три ассортимента – это бублики, рогалики и ромовые бабы.
В общем, полезное идет назад – в ядерный реактор. А бесполезное превращают в стекло и в таком виде хранят. Для безопасности. Если бы в 57-м году хранили в остеклованном виде, ничего бы не взорвалось.
Процесс остекловывания нам показали, но ничего интересного. Я ожидал нечто вроде мартеновской печи, а вместо этого – в темноте видна какая-то красненькая полосочка.
Мощности завода рассчитаны на переработку 400 тонн в год, а загружены только на 200 тонн. А французы с англичанами перерабатывают на двоих 3000 тонн. А шведы ОЯТ вообще принципиально не перерабатывают, только хранят. От выводов воздержусь.
В качестве философского обобщения: я думаю, человечество погубит само себя. Не обязательно атомщики, может, генетики, но кто-нибудь обязательно погубит. Зато бобрам будет хорошо.
* * *– Ваше Купчино тоже нужно колючей проволокой огородить, – сказал шофер.
– А мне было бы страшно поехать в такой жуткий город, – сказала Аня. И хотя ей нисколько не было страшно, крепче прижалась ко мне.
Я не возражал. Я только заказал новую порцию коньяку, поскольку первая закончилась.
– Какой коньяк? – возмутился Жора. – Нам еще репортаж снимать.
– Иди, – сказал шофер, – снимай.
– Вы только посмотрите! – заорал Жора. – Он накосячил. Из-за него мы сидим тут в осаде. И он же еще издевается!
– По-моему, хорошо сидим, – засмеялась Аня и заерзала у меня на коленях.
– Я категорически запрещаю пить коньяк, – сказал Жора.
Все фыркнули.
– По крайней мере, я пить больше не буду.
Я вздохнул и сказал, что Жора напоминает мне одного человека.
Помню, в середине 90-х мы, как бы молодые политики, ездили в Данию учиться демократии. Целыми днями мы ходили по экскурсиям и слушали лекции. К счастью, на лекциях давали пиво. В Дании везде дают пиво.
Вечерами наша компания околачивалась по кабакам. Нередко заруливала в Христианию выкурить косячок. Мы были не прочь развлечься и с датскими девушками, но пьяные обдолбанные русские спросом не пользовались.
Зато как-то раз, выкурив косячок, я сорок минут разговаривал с негром. Не знаю, на каком языке мы разговаривали. Лично я говорил по-русски. А он – совершенно точно – не по-русски. Но мы прекрасно друг друга понимали. Мы шутили и смеялись. Короче говоря, отлично провели время.
В нашей группе был молодой человек, которого мы звали… Неважно, как мы его звали. Не буду вводить в искушение ревнителей нравственности. Назовем его Петя. Он ходил в костюме и плаще советского покроя. Датчане всерьез принимали Петю за сотрудника кейджиби.
Каждый день после официального ужина он отправлялся в общежитие, где мы жили, спать.
– Завтра рано вставать, – говорил Петя.
– И что? – спрашивали мы.
– Нужно выспаться.
– Зачем?
– Чтобы не засыпать на лекциях, – отвечал Петя.
Петя мог безо всякого ущерба для умственного развития спать на лекциях, поскольку лекции читались по-английски, а Петя английского не понимал.
Как-то раз мой приятель рассказал Пете анекдот.
Беседуют два джентльмена.
– Хотите сигару? – спрашивает первый джентльмен.
– Я не курю, – отвечает второй. – Я один раз покурил, потом долго кашлял. Мне не понравилось.
– Может, выпьем виски?
– Я не пью, – отвечает второй джентльмен. – Я один раз выпил, потом болела голова. Мне не понравилось.
– Может, сходим в кино? Посмотрим боевик?
