Эдуард Филатьев - Главная тайна горлана-главаря. Книга 1. Пришедший сам
«Когда генерал-губернатор поворачивал с Хапиловской улицы в Госпитальный переулок, то какая-то женщина, сидевшая на скамейке у ворот какого-то дома с корзиной, наполненной рыбами, вскочила и быстро что-то бросила по направлению к саням. Раздался страшный взрыв. Когда дым взрыва рассеялся, то представилась следующая картина – слева от саней стоял генерал-губернатор и рядом с ним князь Оболенский, с земли невдалеке поднимался кучер, раненые лошади бились в агонии, около них ничком лежала женщина.
Преступница была жива… Она потом оправилась, её судили, имени её так и не узнали, приговорена была она к смертной казни».
Как установили потом, на московского генерал-губернатора покушалась эсерка Александра Александровна Севастьянова, входившая в «Центральный боевой отряд».
А 1 декабря 1907 года произошло событие, непосредственно касавшееся партии, с членами которой активно общался тогда гимназист Маяковский. Особым присутствием Правительствующего Сената с участием сословных представителей был вынесен приговор по делу социал-демократической фракции Государственной думы второго созыва (все члены этой фракции были арестованы сразу же после роспуска Думы). Подсудимые обвинялись в том, что выполняли постановления стокгольмского съезда РСДРП, направленные на свержение существовавшей в России власти путём вооружённого восстания. 38 человек были признаны виновными и приговорены к каторжным работам.
В ответ на эту суровую акцию правительства революционеры-подпольщики активизировали работу с молодёжью. И 18 января 1908 года начальник Московского охранного отделения подполковник Михаил Фридрихович фон Коттен докладывал директору Департамента полиции:
«… партийные организации гор. Москвы (социал-демократов и социалистов-революционеров) направили свою пропаганду в среду учеников средней школы и ориентировали 2 союза средне-учебных заведений: один – на партию социалистов-революционеров, а другой – на социал-демократов…
Из членов союза учащихся выяснены следующие лица: гимназисты…»
Далее следовали фамилии: «Бухарин, Григорий Яковлев Брильянтов, Илья Гиршев Эренбург…» и другие.
Фон Коттен продолжал:
«Цель, преследуемая социал-демократической партией, – подготовка будущих партийных работников – увенчалась успехом, и партия приобрела для себя из среды учеников новых работников».
Далее шли фамилии этих «работников», среди которых упоминался учившийся в Пятой гимназии Борис Осколков, а также:
«Эренбург, Бухарин и Брильянт – районные пропагандисты…
Докладывая об изложенном вашему превосходительству, имею честь присовокупить, что дальнейшее наблюдение за проявлением революционной деятельности в среде учащихся среднеучебных заведений продолжается.
Подполковник фон Коттен».
В январе 1908 года бывшего гимназиста Первой Московской гимназии Илью Гиршевича Эренбурга арестовали. 30 января взяли под стражу и учившегося в Пятой гимназии Бориса Иннокентьевича Осколкова. Подполковник фон Коттен докладывал начальнику Московского губернского жандармского управления:
«По агентурным сведениям, Борис Осколков состоял во главе отдельного внепартийного кружка учащихся, имевшего своим органом ученический журнал „Борьба“… Осколков содержится в Сущёвском полицейском доме».
Арест Осколкова наделал много шума в гимназии – учащимся сообщили, что Бориса исключили из гимназии без права поступления в какие-либо другие учебные заведения. Видимо, после этого Володя Маяковский принял непростое, а потому довольно трудное для него решение.
Решительный шаг
Людмила Маяковская писала:
«В конце февраля 1908 года Володя подошёл к маме и сказал:
– Я работаю в социал-демократической партии, меня могут каждый день арестовать, поэтому я прошу скорей взять мои документы из гимназии, так как будет хуже, если меня арестуют и исключат из гимназии без права поступления в какие-либо учебные заведения.
Мама согласилась с Володей. Она пошла к директору гимназии и попросила освободить сына от занятий, ссылаясь на его болезнь и на отсутствие средств для продолжения учёбы.
С 1 марта Володя выбыл из гимназии и всецело отдался партийной работе».
Напомним ещё раз, что все воспоминания о Маяковском писались уже в советскую пору, то есть в то самое время, когда люди, побывавшие в царских тюрьмах или на каторге, считались героями. Так что этот биографический эпизод подан Людмилой Владимировной в соответствии с требованиями тех лет.
И всё равно трудно поверить в то, что мать с таким спокойствием отнеслась к революционным занятиям сына. Ведь получается, что Александра Алексеевна чуть ли не благословила сына на дела, грозившие тюрьмой, ссылкой и навсегда исковерканной судьбой. Повседневная жизнь наглядно демонстрировала ей, чем завершаются «игры» в революционеров-подпольщиков.
Сергей Медведев описал ситуацию несколько иначе:
«Уход Володи из гимназии был для семьи большим огорчением. Мать, естественно, беспокоилась за судьбу сына. Володя вёл себя по отношению к ней очень прямолинейно и в решении своём был непреклонен, но и он, в свою очередь, думал о семье и о матери: мысль о том, что, бросая гимназию, он, будущая опора матери, ставит под угрозу её благополучие, не раз проскальзывала в наших разговорах с ним и, несомненно, его беспокоила».
Через двадцать с небольшим лет в Литературном музее Москвы открылась выставка, посвящённая писателю Владимиру Галактионовичу Короленко. Музейный работник Артемий Григорьевич Бромберг вспоминал:
«Маяковский осматривал выставку Короленко в Литмузее. Увидел на стене гимназический аттестат Короленко.
– Я бы тоже мог дать свой аттестат. Да что выставлять – все двойки. Только поведение пять.
– Как же это так – у вас пятёрка по поведению?
– Да вот, представьте. Но ничего, потом всё-таки исключили…».
В «Хронике жизни и деятельности Маяковского» приводится документ, в котором говорится, что Маяковского исключил из гимназии педагогический совет – за неуплату денег за обучение (за первую половину 1908 года). И сообщается о том, что мать исключённого обратилась к директору гимназии с просьбой выдать ей документы сына. В её прошении сказано, что Владимир Маяковский «по болезни не может продолжать учиться в гимназии».
