Дмитрий Добродеев - Каирский синдром
Но жизнь пошла совсем по другой колее.
Бедный, бедный Робин Крузо! Где ты был, как ты сюда попал? Долбаный хабир!
И СНОВА КАИР
(6 марта 2010 г.)
С того времени минуло почти 40 лет.
Снова лечу в Каир. Сейчас, в марте 2010-го, мои попутчики — пожилые немцы — в основном пенсионеры-полицейские.
Самолет вылетел из Франкфурта. Стоимость двухнедельного тура Karnak Travel немалая — две с половиной тысячи евро. Но мне поездку оплатила кафедра антропологии Мюнхенского университета. Я должен написать исследование. О чем — скажу позже.
Я не заметил большой разницы между «Боингом-737» и тогдашним «Ил-18». Разве что выдвижной экран, на котором показывали последний голливудский фильм.
Фляжка коньяка погрузила в состояние легкое и приятное, и я без раздражения отвечал на тупые вопросы соседей-немцев. Время прошло незаметно.
В каирском аэропорту встречающие из Karnak Travel провели нас без досмотра.
Полицейские начинают пить в автобусе.
Их целая группа — любителей Египта. Каждый год они катаются по одному и тому же маршруту, наслаждаются солнцем и общением. Под вой муэдзинов разливают «Егермайстер». И, одинокие в немецкой жизни, ощущают локоть друга в поездке по Египту.
Они здесь все знают наизусть: «Сейчас будет поворот на Каир», «Скоро будет старая мечеть», «А здесь должна быть стоянка верблюдов». Быть может, в душах отставных служителей закона происходит странная метаморфоза и пыльная, бедная земля дает им первозданную энергию, которой давно нет в немецких кнайпах и биргартенах?
Поездку организовал человек по имени Мохи эд-Дин аш-Шамс — семидесятилетний египтянин, давно живущий в Кельне и промышляющий турами на историческую родину. Для простоты немцы зовут его Шамс. Толстый, надменный и чрезвычайно неприятный тип. Когда я увидел его, все понял: на лбу, как у Садата, синела шишка, набитая многолетними молениями на ковре.
Биография его такова: в 60-е Шамс приехал в Германию на учебу, но учиться не стал. Женился на немке, завел детей и никогда не работал. Пользовался всеми благами немецкой социальной системы.
Поездки в Египет — его хобби. Он приезжает как барин, ему кланяются и даже целуют руки.
Шамс купил две квартиры в центре Каира и сдает их. Мало того, он — исламист. Живя в растленной Германии, как и миллионы других арабов в Европе, он отвратился от западной цивилизации и стал приверженцем фундаментального ислама.
Последние годы Шамс организует поездки в Египет. Он зарабатывает на этом, а также подкармливает родственников в Karnak Travel и заодно проверяет свои квартиры в центре Каира.
Он ходит в мечеть и, я почти уверен, подолгу беседует с муллами и богословами в кофейнях и на рынках. Естественно, все эти шамсы-исламисты и им сочувствующие комфортно чувствуют себя в Европе. Немцам и англичанам на них начхать, а им самим приятно ощущать собственную исключительность в мире гяуров.
ВСЕ ДЕЛО — В АНТРОПОЛОГИИ
Как я уже сказал, моя поездка оплачена. Да, у меня здесь есть свой, кровный интерес, есть ностальгия по Каиру. Но есть и дело. Я должен провести исследование.
Эту тему мне поручил Гюнтер К. — завкафедрой антропологии Мюнхенского университета. Мы познакомились в 90-е, когда я читал лекцию на тему социальных последствий распада СССР — о кризисе семейных институтов и личности в России.
Гюнтер сказал, что я как арабист могу провести для них полевое исследование. Условное название — «Исламизация общества и кризис нравов в современном Египте». Тема необычная, но ставшая актуальной в свете последних мировых событий. Тема, можно сказать, закрытая — ввиду ее щекотливости, что ли. У факультета есть гранты на эти цели, сказал Гюнтер, и мне оплатят поездку в Египет. Я также получу небольшой гонорар. После поездки я должен написать аналитический обзор и представить отчет о расходах.
Мы выпили с Гюнтером по кружке пива в Английском парке, он сказал:
— Да, это тема важная. Но ты же знаешь, что мы, немцы, погрязли в политкорректности. Мы — уже не мы. Можешь представить, что здесь, в Мюнхене, работал Шпенглер, творили Хаусхофер и Макс Вебер? Теперь же мы стали политкорректны до тошноты, мы так изменились после войны, мы просто боимся правды, боимся говорить, что люди — разные. А ты — русский эмигрант. Ты сможешь.
Он продолжил:
— Димитрий, ты историк, значит, кое-что понимаешь в антропологии. А ведь только антропологи и, может быть, историки могут объяснить современный мир. Никакие не политологи, не экономисты и не философы. Только те, кто знает место человека в его культурной и семейной среде, способны понять поведение людей, обществ, стран. Политики ни хрена не смыслят. Возьмем прогнозы Эмманюэля Тодда. Он понял неизбежность распада СССР как антрополог. Он увидел разложение семьи и человеческого социума. И тот же неминуемый конец он предсказал Соединенным Штатам.
Гюнтер сделал многозначительную паузу, крепко приложившись к кружке с пивом:
— Так вот — исследование арабо-мусульманской морали в области секса и брака — один из важных ключей для понимания так называемой исламской угрозы. А может, ее и нет? Но это надо выяснить, и выяснить предельно беспристрастно. В Париже ученые занимаются этим давно, там много пишут о скрытых механизмах цивилизаций. Из этих исследований становится ясно, что нынешний конфликт в мире — не политический, не религиозный, но антропологический. Вот, я прочту, что говорит об этом конфликте Эмманюэль Тодд:
«Американцы инстинктивно считают арабо-мусульманский мир враждебным. Враждебность эта — нутряного, примитивного, антропологического характера. Она выходит далеко за рамки религиозного конфликта цивилизаций, о котором писал Хантингтон. Для антрополога абсолютно ясно, что англо-саксонские и арабские системы семейных ценностей диаметрально противоположны. Американская семья — нуклеарная, индивидуалистическая, где женщина имеет высокий статус, а мужчина подчинен. Арабская семья — разветвленная, патриархальная, в ней женщина знает свое истинное место. Америка, где феминизм становится все более догматичным и агрессивным, а непримиримость к многообразию мира все жестче, была просто запрограммирована, чтобы войти в конфликт с арабо-мусульманским миром.
Это — глубинный конфликт между системами ценностей, которые априорно несовместимы. Сопоставление само по себе гротескно. С одной стороны — Америка, страна доминирующих женщин, где даже президент должен доказывать комиссии, что он не спал с практиканткой. С другой стороны — бен Ладен, террорист-многоженец, с бесчисленными кровными узами, член мусульманской уммы.
