Рамон Фолк-и-Камараза - Зеркальная комната
Рамон Фолк-и-Камараза — прозаик, тонко разбирающийся в психологии своих героев. Он внимательно и в то же время с определенной долей иронии изучает окружающий, хорошо знакомый ему мир. Тем не менее писателя отличает поэтическое ви́дение действительности, однако без ненужной ее романтизации.
Мир Р. Фолка-и-Камаразы состоит из мелких и на первый взгляд незначительных событий, которые, несмотря на их кажущуюся несущественность, заставляют с другой точки зрения взглянуть на обыденное — повседневные дела и заботы, радости и печали, мелкие бытовые неудобства, капризы погоды и так далее и тому подобное. Из этих, как кажется, мелочей возникает действие, которое ведет к проникновению в сущность человека. Весь роман являет собой внутренний монолог лирического героя; это не только описание действительности, но в первую очередь рассказ о том, что́ происходит в воображении, — перед нами проходит человеческая жизнь во всей ее полноте.
Писатель правдиво повествует о житье-бытье маленького селения Вальнова, где семья героя проводила каждое лето и где он был счастлив. Неторопливо течет повествование, и читатель знакомится с жителями этого селения — простыми, добрыми, непосредственными и участливыми, всегда готовыми прийти на помощь в трудную минуту. Мир этих людей резко отличается, от того мира, в котором живет герой и его коллеги по работе в далекой (во всех отношениях) Женеве. Рассказывая о жизни простых людей, Фолк-и-Камараза делает нас свидетелями их маленьких радостей и горестей, показывает достоинства и недостатки, и все это подводит читателя к мысли о том, что именно такова истинная Испания, Каталония — и она заслуживает лучшей участи. Для автора эстетические ценности неразрывно связаны с этическими. Для него и его героя нет красоты там, где нет чуткости, доброты, человеколюбия.
Конечно, достижения цивилизации приходят и в эту богом забытую деревеньку: телефон, по которому, правда, проще слушать радио, чем говорить, — антенна национальной радиостанции расположена неподалеку и вклинивается во все телефонные разговоры; абоненты, сняв трубку, могут оказаться в курсе всех событий, прослушав последние известия или, к примеру, модный шлягер. В стране все шиворот-навыворот. «Некоторые семьи прослушивают последние известия, включив пылесос, а современный селянин, бреющийся электробритвой, может делать это под музыку, благодаря чему нередко приобретает цивилизованную привычку бриться дважды в день». Местный священник увлекается электроникой и модернизирует форму отправления своих служебных обязанностей («алтарь, где священнодействовал этот слуга господень, положительно напоминал операционный стол, а еще больше — койку в реанимационной палате: электрические провода, бесконечные кнопки и индикаторы, мигающие лампочки; однако падре Себриа прекрасно ориентировался в этом хаосе и всегда вовремя включал электронного Санктуса, фуги Баха или биографии святых»).
Проза Фолка-и-Камаразы вся пронизана символикой и иронией. Не часто в романе упоминается о мрачных временах диктатуры Франко, об этой зловещей фигуре, но подспудно параллели проводятся автором постоянно. Тема гражданской войны, последовавших за ней четырех десятилетий франкизма по сей день остается одной из ведущих в испанской литературе. Неудивительно поэтому, что она вторгается и в такой, казалось бы, камерный мир Р. Фолка-и-Камаразы. Так, иронически описав «электронную мессу», он возвращается мыслями к другой: «Ни одна месса не оставила в памяти такого горького следа, как та, что прямо на площади возле аюнтамьенто[5] служил капеллан, когда войска «освободителей» вошли в Вальнову: ветер развевал знамена фалангистов и карлистов, знамена, запятнанные кровью — прошлой и будущей, — на площади выстроились ряды солдат, а полковой оркестр неожиданно, прямо посреди мессы, грянул оглушительный постыдный марш победителей — попурри на тему святотатства — на глазах у ошеломленной толпы жителей: добропорядочных христиан, оплакивавших свою родню, поджигателей и убийц, выставлявших себя напоказ, и множества зевак и любопытных, пришедших сюда словно на ярмарку или представление бродячего цирка». Что перед этим электронные казусы сельского священника! Дон Себастьа, равно как и автор, не высказывает прямо своего отношения к происходящему, а лишь отстраненно сообщает о событиях, свидетелем которых был, предоставляя самому читателю составить свое мнение по этому поводу.
Символичны и описания погоды, которым в повествовании уделяется достаточно места, — состояние атмосферы часто отвечает настроениям героя («День был серым и безысходно-унылым»). Погода переменчива, как сама жизнь: кусочек голубого неба затягивается тучами и становится холодно, радужные прогнозы и ожидания героя не всегда сбываются; бывает, однако, и наоборот.
Рамон Фолк-и-Камараза пишет в реалистической манере, простым, ясным и в то же время богатым и сочным языком, изобилующим метафорами, любовными и поэтичными описаниями родной природы («я видел миндальные деревья цветущими, а они меня, увы, постаревшим и усталым, но, заметив радостный блеск моих глаз, они, должно быть, подумали: вот стоит человек, пятьдесят четыре года назад ему дал жизнь тот, кто дал ее нам, а теперь хозяин, наш хозяин, вернулся домой, — и деревья выпрямляли свои стволы, стараясь казаться моложе, а может быть, ожидая, что все вокруг — в том числе я — станет таким, как прежде»), сравнениями («если бы целомудренная скромница Женева бо́льшую часть года не прикрывала свою красоту совершенно непрозрачным покрывалом добротного швейцарского тумана…»). Вернувшись домой, дон Себастьа мечтает остаться в одиночестве, но быть наедине с собой означает оказаться во власти мыслей и воспоминаний. Даже вещи: сам дом, стены, часы, зеркало — ведут себя как живые существа, как будто они хотят «показать, что помнят, любят и признают своего хозяина».
Очутившись на родине, герой Фолка-и-Камаразы смотрит на все другими глазами, даже ненавистное учреждение — оплот бюрократии — кажется ему не таким унылым через дымку воздуха родной страны, и дон Себастьа, который, кажется, разучился даже улыбаться, смеется, смеется долго и радостно, как бы стряхивая со своих плеч груз забот и мрачных мыслей, накопившейся усталости и неприязни. Смех — символ начавшегося выздоровления героя, возвращения его в нормальное, уравновешенное, человеческое состояние, символ освобождения его от закомплексованности и автоматизма, от никому не нужного безликого существования. Немые свидетели происходящего — тикающие часы, неумолимо отстукивающие уходящие мгновения человеческой жизни, и зеркала — бесстрастные свидетели прошлого и настоящего, хранящие в своих недрах воспоминание о тех людях и событиях, которые они когда-либо отражали.
