Виктор Кузнецов - Сергей Есенин. Казнь после убийства
Так что же — «захлопнулись двери» таинственного отеля? После долгих и трудных поисков автору этих строк все-таки удалось «проникнуть» в проклятый особняк. Сюда привел утомительный обходной путь, который подсказала эпоха советского нэпа. Возможно, подумали мы, сохранились контрольно-финансовые списки (форма № 1) квартирантов «Англетера». Финансовые инспекторы составляли такие ревизорские отчеты дважды в так называемом бюджетном году (в октябре и в апреле). Власть бдительно присматривала за доходами советских граждан и своевременной уплатой ими налогов.
Оказалось, сохранилась инспекционная, драгоценная для нашей темы бухгалтерия! Драгоценная вдвойне, потому что чекисты забыли «отредактировать» интересующие нас документы. Прежде чем мы полистаем толстенные архивные фолианты за 1925–1926 годы, «пройдемся по гостинице». В парадной вас встретит чучело горного барана с подпорченной молью головой. Здесь диван, дорогие кресла, бархатные ковры французской работы, в зеркалах отражается свет люстры… — богато жил победивший пролетариат, точнее, сотрудники секретного ведомства, заметные здешние партийные и советские чины и новые толстосумы. Тут же, в вестибюле, телефонная будка с двумя отделениями — в оперативной связи чекисты знали толк.
Рядом — контора, украшенная портретом Ленина в простой багетной раме, во владениях швейцаров. Кто дежурил в ту жуткую декабрьскую ночь, пока выяснить не удалось. Ими могли быть швейцары Петр Карлович Оршман (р. 1863), Ян Андреевич Слауцитайс (р. 1862), Иван Григорьевич Малышев (р. 1896).
Общие биографические данные известны (как, впрочем, и других сотрудников «Англетера»), связь их (по долгу службы) с ГПУ вряд ли подлежит сомнению. Кто-то из них мог быть свидетелем разыгравшегося в ту ночь кошмара. Кстати, примечательная деталь: многие работники гостиницы, начиная с коменданта, после есенинской истории были уволены.
Поднимаемся по устланной ковровой дорожкой лестнице на второй этаж. Удобные плетеные кресла, бархатный ковер, трюмо, вазы, ящики с диковинными растениями — это «Зимний сад». Здесь хозяева и гости обсуждали новости XIV съезда партии и судачили о толсторожих нэпманах как главной угрозе социализму; в сердцах они могли даже сплевывать в плевательницу (тоже обозначена в описи).
В комнате месткома висела картина «Арест Людовика XVI»; в шкафах покоились тома классиков марксизма-ленинизма; желающие могли потренировать зоркость глаза на большом бильярде из красного дерева.
Из любопытства «заглянем» в двухкомнатные апартаменты под номером 2 (в 1925 году здесь жил инструктор Политуправления Ленинградского военного округа Константин Денисов). Рояль, заморские ковры, зеркала, фарфор, картины (в реестре около шестидесяти вещей, стоимость солидная — 941 рубль). Непременный телефон и роскошная белая ванна.
Прервем «экскурсию» и всерьез поговорим о ванне. В 5-м, «есенинском», номере ее не было. Лгут воспоминатели (о них речь впереди), что утром 27 декабря поэт поднял шум из-за подогреваемого без воды котла и побежал (это на третий-то этаж!) чуть ли не с мочалкой в руках жаловаться сердобольным знакомым. В этом не было никакой необходимости: рядом имелся телефон, кроме постового в «дежурке», поблизости торчал коридорный.
«Зайдем» в роковой 5-й номер и сверим его обстановку с перечисленной в описи и с известными снимками Моисея Наппельбаума. Итак: «шкаф зеркальный, английский, орехового дерева, под воск» (да, именно этот шкаф скрывал дверь в соседнее помещение), знакомый по печальной фотографии «стол письменный, с пятью ящиками, под воск» (на него якобы взбирался Есенин, устраивая себе смертельную пирамиду), а вот и «кушетка мягкая, обитая кретоном» (на нее положили бездыханное тело поэта), наконец, «канделябр бронзовый, с шестью рожками, неполными» — перечислено все (38 вещей), вплоть до мыльницы и ночного горшка.
Снимки Наппельбаума явно избирательного характера; на пленку не попали многие предметы, которыми, похоже, спешно декорировался кровавый сюжет. Подальше от любопытных глаз нашли захудалый номер, обставили его на скорую руку, притащили тело злодейски убитого поэта (доказательства будут представлены)…
С нумерацией странная чехарда. Поэт Всеволод Рождественский, понятой, подписавший 28 декабря милицейский протокол, в тот же день отправил приятелю В. В.Луизову в Ростов-на-Дону письмо (оно опубликовано), в котором указал не 5-й, а 41-й номер. В других источниках также приводятся иные порядковые номера. Кто-то комбинировал, путался, спешил…
Подробное знакомство с остатками архива гостиницы, тщательный анализ всех данных приводят к неожиданному, даже сенсационному выводу: 24–27 декабря 1925 года Сергей Есенин не жил в «Англетере»!
Тайный клубок начинаем распутывать с элементарного соображения: почему, кроме ленинградских литераторов, никто никогда из жильцов, примерно 150 человек, и почти полусотни работников гостиницы ни единым словом не обмолвился о необычном постояльце; зная общительный нрав Есенина, его взрывной характер, в такое единодушное молчание трудно поверить. А ведь в «Англетере» проживали постоянно многие деятели культуры: киноартисты Павел Михайлович Поль-Барон, Михаил Валерьянович Колоколов (возможно, знакомец Есенина), режиссер Мариинского театра Виктор Романович Рапопорт и другие приметные в свое время личности. Наши оппоненты возразят: может, кто-то что-то и заметил, но, по понятным причинам, боялся написать об услышанном и увиденном, — да, мол, и не до поэта обывателям. Довод слабенький: некоторые мемуаристы встречались с Есениным мимолетно и все-таки настрочили воспоминания, а тут такая жуткая история — и ни словечка! Да вспоминать им было нечего: в 5,-й номер допускались в основном только проверенные лица: весь спектакль абсурда проходил в глубокой тайне — иначе скоро бы открылось: московского беглеца до официального объявления о его самоубийстве в «Англетере» не видели.
Об этом — фрагмент нашего разговора (декабрь 1994 года и апрель 1995 года) с вдовой коменданта «Англетера» Антониной Львовной Назаровой, урожденной Цитес (1903–1995). Встретила она нас в той же квартире, в которой жила с мужем в 1925 году (просп. Маклина, бывш. Английская, д. № 58, кв. 23).
— Когда вы узнали о смерти Есенина?
— Как все, двадцать восьмого декабря, — отвечает седая женщина, — но тому грустному известию накануне, двадцать седьмого декабря, в воскресенье, предшествовал незабываемый для меня вечер. Примерно в двадцать два часа в нашей квартире раздался телефонный звонок. Я читала какую-то книгу, а мой муж, Василий Михайлович, прилег отдохнуть. Звонивший представился дворником гостиницы «дядей Васей» и просил немедленно позвать управляющего. Я заупрямилась, сказав: нечего беспокоить мужа по всяким пустякам. Но «дядя Вася» заставил меня его разбудить, и муж подошел к телефону…
