Нелли Гореславская - Иосиф Сталин. Отец народов и его дети
Но от него исходила надежность и сила. С ним были не страшны никакие несчастья и невзгоды, никакие трудности. Напротив – была твердая уверенность, что с ним мы не пропадем: с ним мы выйдем из любой передряги, он не выдаст, не сдаст страну никакому врагу, не «сольет» за дружеское похлопывание по плечу или гамбургеры никакому новоявленному «другу», он не уступит ни пяди территории, ни грана нашего достояния. И никому не позволит такое сделать. За это – главное! – можно простить, забыть и несправедливость, и ошибки.
Мало того – у такого отца и дети должны быть его достойны. Должны быть на него похожи. Должны быть такими же сильными и волевыми. Помните: «Когда страна прикажет стать героем, у нас героем становится любой». И они становились героями – Стахановы, Ангелины, Чкаловы, Байдуковы. За ними появились другие – Талалихины, Матросовы, Космодемьянские… Они действительно верили, что им «…нет преград ни в море, ни на суше», что им «не страшны, ни льды, ни облака», что они рождены, «чтоб сказку сделать былью». И что жить надо по заповеди: «раньше думай о Родине, а потом о себе». Жить надо так, чтобы было за что умирать. Так и жили. И страна, поставленная на дыбы революцией, взнузданная Героями, пробежала за десять лет тот исторический промежуток, который другим покорялся за сто, а потом одержала победу в страшнейшей битве против сил всей соединенной Европы, за пятилетку восстановилась из разрухи и стала одной из двух сверхдержав мира, достигнув пика своего исторического развития.
В какой еще стране вождя, под чьим руководством она этого пика своего развития достигла, так проклинают и поливают грязью? Только в нашей. «Мертвые сраму не имут», имут его живые – мы. И мы его имем, имеем полной мерой на потеху и злорадство всего мира. Мы, зашедшие вместо светлого будущего в тупик, не понимающие, что же мы строим, куда идем, чего хотим в конце концов добиться.
Собственно говоря, иначе сегодня и быть не может, поскольку не проклинать прошлое наши записные идеологи не могут. Иначе придется признать, что тот строй, от которого мы с таким воодушевлением отказались, был, при всех его недостатках (а без недостатков ничего не бывает на нашей грешной земле), лучше для страны и для народа: он позволял стране развиваться без кризисов, безработицы, инфляции и без оглядки на «вашингтонский обком» и «цивилизованный запад», а народу – не так уж плохо жить, расти и множиться. И главное – быть уверенным в завтрашнем дне.
Но если это признать, то надо возвращаться, пусть с поправками и коррективами, к тому, от чего мы ушли. А значит – надо снова национализировать все богатства страны, отобрать ушедшее в алчные загребущие ручонки нынешних «хозяев жизни» государственное общенародное имущество, наше общее богатство, данное нам Богом и созданное общим трудом наших отцов и дедов и сегодняшних пенсионеров – недра и землю, заводы и фабрики, газеты и пароходы. Нет, не для того, чтобы взять и поделить – это они, новоявленные нувориши, делили и растаскивали по своим карманам то, что принадлежало всем, что входило в неделимую общенародную собственность, – а чтобы вновь превратить в общенародное достояние.
Но прекратить этот захватывающий процесс для них, наших «хозяев жизни», хуже смерти! Поэтому, чтобы не допустить такого развития событий, надо представлять наше прошлое, тот семидесятилетний социалистический эксперимент сплошным кошмаром, черной дырой истории, в которой были лишь репрессии невиновных, лагеря и бессудные казни, дикая нищета и рабский труд. А человека, стоявшего во главе того великого, уничтоженного сейчас государства, изображать чудовищем, сатрапом и монстром – прямо-таки средоточием всемирного зла. Что и делают прикормленные олигархической верхушкой журналисты, историки, кинематографисты – несть им числа… А одурманенный дружным хором этих «творческих личностей» народ, потеряв уже всякие ориентиры, потеряв надежду на лучшую жизнь и веру хоть в какую-то справедливость, просто спивается и вымирает – едва ли не по миллиону в год, как говорит даже официальная статистика.
Есть и еще одна причина для того, чтобы делать Сталина воплощением мирового зла – русский народ, как верно заметил Гитлер, становится непобедимым, если у него есть лидер, вождь, авторитет которого безусловен. Если же нет вождя, если некому и не в кого верить, не за кем идти, нас можно брать голыми руками, такая вот национальная особенность. Поэтому задача-максимум – уничтожить не только вождя и его авторитет, но и мысли о подобном, скомпрометировать саму идею лидера, подставив вместо нее пугало «культа личности». Что и было сделано в свое время, спасибо сталинским «соратникам» – Хрущеву и его предтечам, поскольку борьба со сталинским авторитетом началась даже не на XX съезде, а сразу после его смерти, когда главным человеком в стране еще был Берия, а рядом с ним стояли Маленков, Молотов, Булганин и другие товарищи.
Как писал в свое время в газете палестинских патриотов «Аль-Кодс» Алексей Балиев, «В 1955 году всевозможные публикации насчет преодоления ошибок «периода культа личности» и важности «коллективного, ленинского руководства» становились в СССР уже традиционными. Еще в 1954 году были отменены Сталинские премии за укрепление мира и дружбы между народами и в области литературы, искусства и науки. И уже с мая 1953 года прекратилось издание произведений Сталина…»
Это не говорит о том, что Берия, Маленков, Молотов и другие тоже были врагами народа. Нет, они лишь хотели, видимо, во-первых, подправить, подкорректировать направление развития государства в том, в чем были не согласны со Сталиным, во-вторых, им это виделось способом укрепления собственного авторитета и удержания власти. Но и тут они, как оказалось, просчитались.
XX съезд и его отзвуки
Между прочим, моему отцу в свое время тоже пришлось принять участие в разоблачении «культа личности». После окончания института его как отличника, фронтовика и молодого коммуниста, вступившего в партию на фронте, взяли на работу в обком, конечно, на самую маленькую должность, кажется, инструктором в сельхозотдел. Мы переехали в областной центр, но прожили там недолго, потому что вскоре отца в составе так называемых «тридцатипятитысячников» отправили «усиливать партработу на селе». Село было большое, фабричное, по тем меркам богатое. Это уже шел год знаменитого XX-го съезда, и отцу, естественно, надо было «проводить разъяснительную работу по решениям партсъезда на низовом уровне». Проводил он ее оригинально, это вообще было его любимое слово и любимый подход к делу. Он приглашал мужиков к нам домой и вел свои беседы с ними за столом с бутылкой водки и нехитрой закуской. А я слушала их споры, сидя за уроками в соседней комнате, я уже была большая, училась в первом классе. Конечно, я понимала, о чем идет речь, только упрощенно: отец, разъясняя доклад Хрущева, говорил о преступлениях Сталина, а мужики, ожесточенно дымя своими цигарками с махоркой и самосадом, с ним спорили и не соглашались.
