Николай Скрипко - По целям ближним и дальним
К сожалению, первые месяцы моей службы омрачились поломкой самолета при вынужденной посадке. Во время маршрутного полета отказал двигатель, но я был убежден, что благополучно произведу посадку на хлебное поле. По молодости и неопытности не учел, сколь крепка ржаная солома на Украине в конце мая. В результате после посадки самолет в конце пробега медленно встал на нос и перевернулся...
Ремонтная бригада техсостава довольно быстро устранила мелкие поломки, и на этой машине я продолжал летать вплоть до самого убытия из эскадрильи.
В июле 1927 года, пока самолет мой находился в ремонте, я был временно передан в состав 32-го разведывательного авиаотряда. Там не хватало летчика, а отряду требовалось вылететь в район Бердичева для участия в совместных учениях с конницей.
Нашему экипажу поставили задачу произвести разведку бродов через реку Гнилопять, и мне пригодился опыт службы в наземных войсках. Будучи артиллеристом, в годы гражданской войны я неоднократно разведывал броды на различных реках, так что, с высоты полета довольно быстро обнаружив с летнабом не обозначенный на карте брод, мы доложили о результатах разведки командиру кавалерийского корпуса В. И. Книге.
- Нет там брода! Я хорошо знаю окрестную местность и речку Гнилопять - не первое учение здесь проводим, - иронически усмехнулся Книга. - Разве может в таком месте быть приличная переправа?
- Товарищ командир корпуса! Со всей ответственностью докладываю, что это вполне пригодный брод, - отстаивал я результаты воздушной разведки.
- Ты что, пикой щупал этот брод? - возмутился кавалерист. - Из-за облаков увидел? Хочешь засадить в болото всю мою артиллерию и обозы? Нет там брода!..
Однако послал конников проверить данные воздушной разведки, и они подтвердили: летчики правы. Брод действительно был, и им успешно воспользовались.
Наш экипаж инициативно выполнял и другие задания командования. В частности, мы разведали движение конницы "противника" в оперативной глубине. На этот раз командир кавкорпуса В. И. Книга и его штаб к нашему докладу отнеслись с большим доверием и высоко оценили действия разведывательного экипажа.
Вернувшись в 36-ю легкобомбардировочную эскадрилью, я настойчиво стал готовиться к полетам в сложных условиях. В то далекое время "слепые" полеты представляли трудную проблему, и я впервые столкнулся с ней еще в Качинской школе, попав однажды в сильный снегопад. Положение осложнялось тем, что даже боевой самолет Р-1, на котором мы летали, не располагал необходимым для таких полетов пилотажным и навигационным оборудованием. В кабине летчика были магнитный авиационный компас, указатель скорости, высотомер, указатель поворота и скольжения да вариометр. И все же при тренировочных полетах в зону, по маршрутам я стремился использовать приборы для выдерживания по ним хотя бы короткой прямой. Вскоре эти навыки очень пригодились.
В декабре 1927 года командир эскадрильи выделил два экипажа для перелета из Кировограда в Гомель. В качестве пассажира на борту моей машины должен был лететь начальник штаба бригады Веселов.
Перелет несколько раз откладывался из-за плохих метеорологических условий. Наконец синоптики сообщили, что высота облачности 400-500 метров, горизонтальная видимость 5-6 километров, и мы взлетели.
При наборе высоты, едва успев занять превышение над самолетом ведущего, я внезапно попал в плотную облачность. Вокруг ни земли, ни горизонта. Где-то рядом, в облаках, самолет ведущего, с которым легко столкнуться. Что делать?..
На высоте 300 метров, прекратив набор высоты, я перевел машину в горизонтальный полет и пошел в облаках с курсом взлета. По расчету времени выполнил первый разворот на девяносто градусов, чтобы встать в круг для захода на аэродром. Но при выводе из разворота скорость увеличивалась со 150 километров в час до 190 и продолжала расти. Быстро терялась высота - было уже менее ста метров, а земля не просматривалась. Вдруг слева, почти на уровне самолета, мелькнула ферма железнодорожного моста через реку Ингул. Резко вырвал самолет из пикирования, на малой высоте вошел в круг и произвел посадку на аэродром. Мой ведущий, переживший немало злоключений, вскоре тоже зарулил на стоянку.
Надо откровенно признать, что не только у нас, но и у наших начальников не было достаточного опыта полетов в сложных метеорологических условиях. Только этим и можно объяснить решение на наш повторный вылет. Буквально через несколько дней после нашей неудачной попытки вместе со старшим летчиком Фуррером мы вылетели по маршруту снова.
По прогнозу нижняя граница облачности предполагалась метров 500-600, а фактически полет выполнялся под облаками на высоте 300 метров. Через сто километров облачность начала понижаться. Приподнятый туман заставил нас прижаться к земле и скрыл от меня ведущего. Вновь возник вопрос: что делать? Возвращаться назад, в зону лучшей погоды, или же продолжать полет в надежде, что низкая облачность скоро прекратится?
В зеркале вижу напряженное лицо начальника штаба бригады Веселова. Он энергично машет рукой, показывая, что надо вернуться на аэродром. В сложившейся обстановке это решение было самым разумным. Но ведь и вернуться не очень-то легко. Идем в облаках почти у самой земли. На такой высоте даже при хорошей видимости развороты опасны и потому запрещены. И все-таки беру курс на аэродром, плавно уменьшаю высоту...
Лишь на высоте около 50 метров сквозь туманную мглу неясно замелькали на заснеженном фоне телеграфные столбы, присыпанные снегом скирды соломы. Через несколько минут видимость становится лучше, облачность повышается, я выхожу на аэродром и произвожу посадку. Следом возвращается мой ведущий. По его побелевшему лицу нетрудно было понять, что он перенес серьезные испытания. Во время разворотов в облаках самолет дважды зарывался в штопорное положение, но летчику все же удалось благополучно выйти из опасной ситуации.
На этом, собственно, и закончились наши неудачные попытки совершить перелет зимой, в сложных метеорологических условиях.
Летом 1928 года меня перевели в Борисоглебск, во 2-ю военную шкоду летчиков. И хотя инструкторская работа не прельщала, я понимал ее важность, хорошо знал, как нуждаются развивающиеся Военно-Воздушные Силы в летных кадрах. Да и приказ есть приказ.
В учебной эскадрилье за мной закрепили группу в составе семи курсантов. Летать приходилось много, напряженно. Когда программу обучения завершили, я был назначен командиром отряда, имевшего на вооружении хорошо знакомые мне самолеты Р-1.
На бобруйских маневрах
Осенью 1929 года в Белорусском военном округе проводились большие войсковые маневры. В связи с тем, что основные действия развертывались в районе Бобруйска, маневры и получили одноименное с этим городом название.
