Коринна Хофманн - Белая масаи
На третий день, то есть уже двадцать первого декабря, моему другу окончательно надоели наши вылазки, и я пообещала, что этот раз будет последним. Мы, как всегда, заняли «наш» столик под пальмой, и я присоединилась к танцующим темнокожим и белым. Должен же он наконец прийти!
В начале двенадцатого, когда я уже взмокла от пота, дверь отворилась. «Мой» масаи! Оставив дубинку у охранника при входе, он медленно подошел к одному из столиков и сел ко мне спиной. Мои колени задрожали, я с трудом устояла на ногах. Меня, и без того разгоряченную танцем, бросило в жар. Чтобы не упасть, я прислонилась к одной из колонн с краю танцевальной площадки.
Я стала судорожно соображать, что делать. Этого мгновения я ждала много дней. Спокойно, насколько это было возможно, я вернулась к нашему с Марко столику и сказала: «Смотри! Вон масаи, который нам помог. Пригласи его за наш столик и угости пивом». Марко обернулся, и в этот момент масаи нас тоже заметил. Он махнул рукой, встал и подошел к нам. «Hello, friends!»[7] – сказал он и с улыбкой протянул нам руку. На ощупь она была прохладной и гладкой.
Он сел рядом с Марко, прямо напротив меня. Ну почему, почему я не умею говорить по-английски! Марко старался поддерживать беседу, но когда выяснилось, что и масаи почти не знает английского, нам пришлось перейти на язык жестов. Масаи посмотрел сначала на Марко, потом указал на меня и спросил: «Твоя жена?»[8] Марко ответил: «Да, да!», на что я возмущенно возразила: «Нет, мы только друзья, не женаты!» Масаи не понял. Спросил, есть ли у нас дети. Я повторила: «Нет, нет! Не женаты!»
Так близко от меня он еще никогда не был. Нас разделял только столик, и я могла смотреть на него сколько душе угодно. Он был невероятно красив. Я любовалась его украшениями, длинными волосами и гордым взглядом. Как же мне хотелось остановить время! Он спросил у Марко: «Почему ты не танцуешь с женой?» Когда Марко, повернувшись к масаи, ответил, что ему больше нравится пить пиво, я, пользуясь случаем, сказала масаи, что хотела бы с ним потанцевать. Он посмотрел на Марко и, поскольку от того никакой реакции не последовало, согласился.
Мы пошли танцевать. Масаи подпрыгивал, будто исполнял народный танец. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и я не понимала, нравлюсь ли ему вообще. Этот мужчина, каким бы чужим он для меня ни был, притягивал меня как магнит. Вскоре зазвучала медленная мелодия, и мне безумно захотелось прижаться к нему. Испугавшись, что полностью утрачу над собой контроль, я взяла себя в руки и ушла со сцены.
За столиком Марко поспешно выпалил: «Пойдем в отель, Коринна, я страшно устал!» Но мне уходить не хотелось. Масаи снова заговорил с Марко и с трудом объяснил, что на следующий день приглашает нас к себе, чтобы показать, где живет, и познакомить со своей приятельницей. Опередив Марко, я поспешно дала согласие. Мы договорились встретиться у отеля.
Ночью я лежала без сна – и к утру поняла, что моим отношениям с Марко пришел конец. Он вопросительно посмотрел на меня, и у меня вырвалось: «Марко, я так больше не могу. Не знаю, что у меня с этим мужчиной, но знаю, что мои чувства сильнее разума». Марко стал меня успокаивать и сказал, что, когда мы вернемся в Швейцарию, все снова встанет на свои места. Я капризно возразила: «Я не хочу возвращаться. Я хочу остаться здесь, в этой чудесной стране, с этими милыми людьми, рядом с этим красивым масаи». Марко меня, разумеется, не понял.
На следующий день мы в условленный час стояли перед отелем под палящими лучами солнца. Внезапно масаи возник на другой стороне улицы и подошел к нам. Поздоровавшись, он сказал: «Идем, идем!» – и мы последовали за ним. Около двадцати минут мы шли через лес и густой кустарник. Вокруг прыгали обезьяны, причем некоторые почти с нас ростом. Я снова залюбовалась походкой масаи. Он как будто парил в воздухе, не касаясь земли, хотя его ноги были обуты в тяжелые сандалии. Мы с Марко на его фоне выглядели крайне неуклюже.
Затем мы увидели пять бунгало, расположенных по кругу, как в отеле. Только они были намного меньше и построены не из бетона, а из камней, оштукатуренных красной глиной. Крыша была сделана из соломы. Перед одним из домиков стояла коренастая пышногрудая женщина. Масаи представил ее нам как свою приятельницу Присциллу, и только тогда мы узнали имя самого масаи: Лкетинга.
Присцилла дружелюбно поздоровалась с нами, и мы с удивлением заметили, что она неплохо говорит по-английски. «Чай хочешь?» – спросила она. Я с благодарностью согласилась. Марко же сказал, что ему слишком жарко и он бы лучше выпил пива. Здесь его желание, разумеется, было невыполнимо. Присцилла достала небольшую спиртовую плиту, поставила ее у наших ног, и мы стали ждать, когда закипит вода. Мы рассказывали о Швейцарии, о нашей работе и спросили, как давно они здесь живут. Присцилла ответила, что живет на побережье уже десять лет. Лкетинга, напротив, здесь недавно, он приехал всего месяц назад и поэтому еще не освоил английский.
Мы стали фотографироваться, и каждый раз, оказываясь рядом с Лкетингой, я чувствовала, что меня безудержно к нему тянет. Я с трудом сдерживалась, чтобы не дотронуться до него. Мы выпили чаю, который получился невероятно вкусным, но чертовски горячим. Об эмалевые чашки мы едва не обожгли пальцы.
Быстро сгущались сумерки, и Марко сказал: «Пойдем, нам пора возвращаться». Мы попрощались с Присциллой и обменялись адресами, пообещав друг другу писать. Я с тяжелым сердцем поспешила за Марко и Лкетингой. Перед отелем масаи спросил: «Завтра Рождество. Придете в Буш-Бэйби?» Я влюбленными глазами посмотрела на Лкетингу и, прежде чем Марко успел ответить, выпалила: «Да!»
До отъезда оставалось трое суток, и я решила на следующий день сказать масаи, что после отпуска мы с Марко расстанемся. По сравнению с тем, что я испытывала к Лкетинге, все остальные чувства казались мне смешными. Я хотела объяснить ему это и сообщить, что скоро вернусь сюда одна. Только однажды я ненадолго задумалась о том, как он относится ко мне, но скоро сама себе ответила: он просто должен чувствовать то же, что и я!
Наступило Рождество, но при сорока градусах в тени рождественского настроения не ощущалось. Вечером я долго приводила себя в порядок и надела свое лучшее платье. Мы сели за наш столик и в честь праздника заказали шампанское, которое оказалось очень дорогим, но при этом теплым и невкусным. В десять часов ни Лкетинга, ни его друзья еще не пришли. А что, если именно сегодня его не будет? У нас оставались всего сутки: через день рано утром мы уезжали в аэропорт. Я не сводила глаз с двери и продолжала надеяться, что он все же придет.
Тут в дверях появился масаи. Он осмотрелся и нерешительно подошел к нам. «Привет», – поздоровался он и спросил, не те ли мы белые, которые договорились с Лкетингой о встрече. Меня бросило в жар, во рту пересохло. Мы молча кивнули. Незнакомец рассказал, что сегодня Лкетинга пошел на пляж, хотя местным там появляться запрещено. Другие темнокожие стали дразнить его из-за волос и одежды. Гордый воин, он бросился на противников с дубинкой, рунгу. Полицейские сразу его схватили, потому что не понимали его языка. Сейчас он сидит в тюрьме где-то между южным и северным побережьем. Он пришел сообщить нам об этом и от имени Лкетинги желает нам приятного полета.
