Бонапарты. История Французской империи - Нонте Серж
Первый Наполеоновский плебисцит (от древнеримского plebiscitum, что переводится как «Что плебс или народ устанавливает»), который еще называют плебисцитом VIII года, проводился 25 декабря 1799 года. По официальным данным, за новую Конституцию, написанную под трех консулов во главе с Наполеоном и, кстати сказать, уже принятую за двенадцать дней до этого, проголосовало 3 011 007 человек, против – всего 1562 человека6.
Следует отметить, что реальных голосов «за» было подано лишь чуть больше полутора миллионов. Эти цифры показались тогдашнему министру внутренних дел Люсьену Бонапарту слишком несерьезными, и он самовольно добавил к ним численность сухопутной армии и флота, подразумевая, что все военные, конечно же, проголосовали бы «за». В некоторых частях голосование действительно проводилось, но солдаты там отвечали на вопрос командира хором, поэтому голосов «против» просто не было слышно. Кроме того, Люсьен Бонапарт добавил к проголосовавшим «за» еще неких девятьсот тысяч человек. Главной задачей хитроумного брата Наполеона было всеми правдами и неправдами «перевалить» через трехмиллионный рубеж, что и было успешно сделано.
После объявления официальных результатов плебисцита Наполеон первым делом закрыл 160 из существовавших в стране 173 газет (через некоторое время их останется лишь четыре). Сделав это и обеспечив себе недоступность для критики снизу, он «убрал» неугодного ему консула Сийеса, откупившись от него на время высокооплачиваемой должностью президента Сената. Бывший аббат все правильно понял и не стал отказываться от годового оклада в 200 000 франков.
Пост второго консула «незаметно» перешел к юристу Жану-Жаку-Режи де Камбасересу, а третьим консулом стал финансист Шарль-Франсуа Лебрён.
Очень скоро выдающиеся военные достижения Бонапарта в Европе подготовили общественное мнение к существенным переменам и в этой не самой демократической постреволюционной форме правления.
В 1802 году второй консул Камбасерес начал намекать законодателям, что следовало бы как-то наградить Наполеона от лица всей нации. Но в ответ на это поступило предложение лишь о почетном титуле «Миротворца» или «Отца народа». Подобное никак не могло удовлетворить амбиций первого консула, и Камбасерес принялся поодиночке уговаривать членов Сената пожаловать Наполеону титул пожизненного консула. Удивительно, но у сенаторов хватило мужества воспротивиться, и они ограничились постановлением, согласно которому Наполеон провозглашался первым консулом на новый 10-летний срок.
Тогда по совету Камбасереса Наполеон написал Сенату, что хочет обратиться к народу, чтобы узнать, стоит ли ему принимать это предложение. 10 мая Камбасерес созвал Государственный совет, чтобы решить в связи с этим письмом первого консула, каким образом и о чем должен быть спрошен французский народ.
Результат подготовительной работы Камбасереса таков: перед народом Франции был поставлен вопрос «Быть ли Наполеону Бонапарту пожизненным консулом?» Такая формулировка вопроса была равносильна очередному государственному перевороту, ведь существовавшая Конституция ничего подобного не предусматривала. Но французские законодатели лишь склонили головы перед свершившимся фактом.
В итоге так называемый плебисцит Х года состоялся, и его результаты, официально оглашенные 2 августа 1802 года, оказались следующими: за пожизненное консульство Наполеона «проголосовало» 3 653 600 человек (99,8 % голосовавших), против – лишь 8 272 человека (0,2 %)7.
Результаты эти оставляют двойственное впечатление. С одной стороны, показанные 99,8 % не удивительны, ведь голосование проводилось открыто, и тот, кто хотел проголосовать «против», должен был выражать свое мнение письменно и на глазах у многих свидетелей. Для этого и сама по себе необходима известная смелость, не говоря уж об имевших место в 1802 году условиях проведения «свободного волеизъявления граждан». В своих «Воспоминаниях» Станислас де Жирарден, например, рассказывает об одном генерале, который созвал своих солдат и заявил им: «Товарищи, сегодня стоит вопрос о провозглашении генерала Бонапарта пожизненным консулом. Все свободны в своих мнениях, но я должен предупредить, что первый из вас, кто не проголосует за пожизненное консульство, будет мною расстрелян прямо перед строем. Да здравствует свобода!»8
С другой стороны, 8 272 голоса «против» кажутся чем-то сверхъестественным. Ведь все эти тысячи людей очень сильно рисковали, причем рисковали жизнью в самом прямом смысле этого слова. Кто же были эти отчаянные храбрецы? Прежде всего, «против» голосовали идейные республиканцы, которых было много среди высшего офицерского состава армии. В частности, отважный генерал Латур-Мобур открыто обратился к Наполеону с заявлением, что сможет голосовать «за» только при условии, если будет восстановлена свобода печати.
Лора д’Абрантес, жена генерала Жюно, в своих «Мемуарах» приводит рассказ о том, что, будучи простодушным и честным человеком, ее муж, бывший в то время военным комендантом Парижа, прямо сказал Наполеону о ходящих, особенно по провинциям, сомнениях относительно законности и правильности проведения всенародного голосования. Честолюбивый Бонапарт тогда вспылил и заявил, что его признала вся Франция, а он теперь находит цензоров среди своих самых дорогих друзей… «Ну вот, моя бедная Лора, – печально констатировал потом Жюно, – я сказал, что думал, но мне начинает казаться, что у нас уже нельзя говорить правду, чтобы не прогневить кого-либо». И так думал один из самых преданных Наполеону людей! Что же говорить об остальных, например, о генералах Моро, Пишегрю, Лекурбе, Карно и многих других, так и не признавших власти Наполеона Бонапарта?
Голосовали «против» и простые солдаты. Так, например, в «Мемуарах» графа Мио де Мелито приводятся такие факты: в Аяччо, где гарнизон составлял 300 человек, 66 человек проголосовали «против», а в одной артиллерийской роте из 50 человек «против» проголосовало 38 человек9.
Высказался против пожизненного консульства и такой знаменитый политический деятель эпохи революции, как маркиз Мари-Жозеф-Поль де Лафайетт. В целом можно сделать вывод, что плебисцит о пожизненном консульстве окончательно положил конец связи Наполеона с либералами закалки 1789 года.
Первый консул, пожизненный консул, император – такова удивительная эволюция Наполеона всего за пять лет, прошедших после его позорного бегства из Египта.
Историк Огюст Минье отмечает:
«Революция обратилась вспять до политических принципов старого порядка; воодушевление и фанатизм не исчезли, но это было теперь воодушевление лести, фанатизм раболепия. Французы бросились в Империю, так же, как они бросались в Революцию. Тогда они все относили к освобождению народов и к веку равенства; теперь они говорили только о величии одного человека и о веке Бонапарта. Они стали сражаться за образование новых королевств, как сражались недавно за образование республик»10.
И это было совсем не случайно. Как утверждает Натали Петито, «логика ситуации требовала, чтобы появился либо диктатор, чтобы продолжить революцию, либо кто-то из Бурбонов, чтобы с ней покончить»11. В лице Наполеона Франция нашла такого диктатора, и он сел на пустовавший трон. То есть, по сути, после свержения Директории правление кучки трусливых казнокрадов и предателей сменилось в измученной Франции военным деспотизмом.
Наполеон Бонапарт открыл «царство деспотизма», отстранив других людей от участия в государственных делах. Таким образом, диктатор и не подумал продолжать то, что было начато Революцией. Будучи простым генералом, он решил командовать Францией, как своими солдатами, и без всяких возражений.
Покушение на улице Сен-Никез
Но путь наверх у Наполеона явно не был усыпан розами, и очень многим не нравилось его быстрое возвышение.
Будучи человеком военным, Наполеон не раз рисковал жизнью: был ранен в ногу под Тулоном, находился «на волосок» от гильотины, отсидев некоторое время в тюрьме во время термидорианского террора, чуть не погиб в суматохе у Аркольского моста в одноименном сражении (австрийская пуля попала в грудь стоявшему рядом адъютанту Мюирону). Но, по большому счету, точно такой же была судьба сотен генералов республики, а сам Наполеон не представлял собой цели для каких-то покушений и заговоров. Слишком мелкой он был для этого фигурой. Все началось после государственного переворота, открывшего для него прямой путь к французской короне.
