Роберт Святополк-Мирский - Пояс Богородицы.На службе государевой – 4.
Родители не посвящали мальчика в свои дела, но он был сообразительным и сразу понял, что седой ни-щий, пришедший однажды в Медведевку, пришел к его родителям и, очевидно, привез им какое-то указание, потому что они начали долго шептаться по ночам и собираться в дорогу.
На следующий день мать приготовила компот с сонным зельем, и только в последнюю минуту Ерема узнал, что собираются сделать родители.
Уже тогда он хотел воспротивиться им, не подчи-ниться и остаться здесь, где ему было так хорошо, но все случилось очень быстро, неожиданно, и он не ус-пел опомниться.
Селивановы спасли Степана из медведевского плена.
Того самого Степана, который через год так беспо-щадно и жестоко убил их, и его, Ерему, тоже утопил бы, да он выплыл, а потом Трофим его спас.
Однако вскоре оказалось, что Трофим тоже при-надлежит к той же самой тайной вере, которая поче-му-то постоянно требует чего-то от служащих ей лю-дей. Если бы не это, Ерема, возможно, и привязался бы к Трофиму, который — он видел это — действительно полюбил его, но тошнотворное чувство страха не да-вало мальчику жить. Он каким-то внутренним звери-ным инстинктом ощущал, что здесь ему угрожает опасность, как она угрожает самому Трофиму, как уг-рожала его родителям, та самая опасность, которая от-ражалась на лицах и сквозила во взглядах людей, ино-гда приходивших к отцу по делам этой веры…
И Ерема решил, что он любой ценой вырвется от-сюда, убежит подальше и уж наверняка никогда не бу-дет иметь ничего общего с этой верой, которая приве-ла к гибели его родителей.
Даже смерть казалась ему лучшим выходом.
Он долго думал, перебирая разнообразные вариан-ты, часто вспоминая, между прочим, Медведева, про-никшего ведь как-то в лагерь Антипа, в который НИКАК нельзя было проникнуть.
Он долго ничего не мог придумать, а потом его вдруг осенила идея, которой позавидовал бы даже сам Медведев.
Сначала она казалась совершенно фантастической и невыполнимой. Но он начал проводить эксперимен-ты и вскоре стал все больше и больше верить в то, что это можно осуществить.
И вот сегодня, наконец, представился долгождан-ный случай.
Дождавшись далекого крика болотной выпи, Ерема для верности еще с полчаса не выходил из дома, а по-том начал решительно действовать.
Несмотря на жару, он оделся потеплее, помня, что ночи бывают холодными, а дорога его ждет дальняя, и
взял узелок с заранее приготовленными сухарями и вяленым мясом. Он напялил на голову соломенную шляпу, которая очень не нравилась Трофиму и кото-рую он нарочно не снимал с головы последние два месяца. Он надел на котенка специально сшитый пояс, плотно обтягивающий туловище под передними лап-ками. К этому поясу была прикреплена обмотанная вокруг него прочная толстая длинная веревка.
Затем он сел за 'стол и нацарапал острым ножом на бересте записку Трофиму.
Забросив узелок за плечо и взяв в руки котенка, он вышел из дому и через десять минут стоял на краю трясины, через которую вел единственный путь в мир людей, среди которых не все, к счастью, служили тай-ной вере.
Ерема ступил на первую кочку, единственную, кото-рую знал, и размотал веревку, привязанную к поясу, надетому на котенка.
— Ну вот, Тимоша, выручай, — поцеловал он теп-лую мордашку, — теперь моя жизнь зависит от твоего носа… Давай, родной, — не подведи!
Ерема поднял котенка на веревке (как это он много раз делал, тренируясь с котенком последние два меся-ца — все то время, пока Трофима не было дома), рас-качал и перебросил на одну из трех кочек впереди.
Котенок оглянулся по сторонам и, растерянно гля-дя на Ерему, замяукал.
Ерема сдернул его с этой кочки и перебросил на
другую…
Трофим учил Ерему разным вещам, в том числе и тому, как находить лекарственные травы. Однажды он показал ему корень валерианы, сказав, что это верное лекарство от многих болезней, в том числе даже от падучей, а кроме того, это хорошее средство для сна.
Принеся домой корешок, Ерема с изумлением об-наружил странное поведение любимого котенка, кото-рый просто с ума сходил от запаха этого корня. Вот тогда-то и мелькнула в голове юноши дерзкая мысль.
Однако прошло еще несколько месяцев, прежде чем он все тщательно обдумал.
Он провел много времени, тренируясь с котенком Тимошей, и убедился, что животное сразу улавливает даже самый слабый запах корня валерианы.
И вот полчаса назад, пока Трофим переодевался в доме, Ерема взял его сапоги, стоящие, как всегда, на крыльце, и за углом дома натер подошвы заранее приготовленными свежими корешками валерианы, пред-варительно разрезав корешки вдоль, чтобы выделяли больше сока, и втирая этот сок глубоко в подошвы.
Теперь Ерема взмахнул веревкой и забросил Тимо-шу на другую кочку впереди.
Котенок немедленно завертелся на месте, приню-хиваясь и мурлыча.
Ерема перекрестился и ступил на эту кочку.
Здесь было твердо.
На третьей твердой кочке он взял котенка на руки и сказал ему:
— Потерпи, милый, но так нужно.
Он резко вырвал из загривка котенка клок шерсти, сломал пругик и закрепил на нем этот клочок
Потом бросил прутик на соседнюю — смертель-ную — кочку, где не было следов валерианы и где не ступала нога Трофима.
Другим сломанным прутиком он разгреб в стороны грязь и ряску, плавающую на поверхности черной во-ды между кочками, и в самый центр очищенного водя-ного круга швырнул свою соломенную шляпу, кото-рую так хорошо помнил Трофим.
Шляпа долго не утонет и будет найдена посреди большой промоины, в которую вполне могло засосать тело, а веточка с клочком шерсти будет подтверждать, что котенка встретила участь его хозяина…
План не подвел.
Через два часа Ерема перешел болото, замел все следы, как блестяще научил его это делать Трофим, и, положив за пазуху своего пушистого спасителя, пробирался по лесу, держась на восток и стараясь избе-гать дорог, тропинок и человеческих жилищ.
Когда Трофим перед закатом солнца возвращался через трясину, Ерема был уже очень далеко…
Тайнопись У
От Никифора Любича
6 августа 1480 года
деревня Горваль
Елизару Быку
Рославль
Дорогой брат!
С огромным сожалением должен сообщить тебе пе-чальные известия, касающиеся исполнения последнего дела, о которая ты писал. Впрочем, быть может, как ты сам увидишь, читая далее, они печальны лишь для бедного брата Трофима, которому я искренне сочув-ствую, и нас и братство они избавляют от определенных хлопот и тревог.
