Томас Урбан - Набоков в Берлине
Иронический поворот в конце рассказа не снимает чувства отвращения, которое автор очевидно хотел вызвать у читателя. Шу изображен крайне несимпатичным, это дополнительно снижает пафос его лживых речей. Несмотря на то, что изображение некоторых главных фигур доведено до карикатуры, сам рассказ звучит как обвинение.
К литературному осмыслению темы массового уничтожения евреев Набоков обратился лишь более десятилетия спустя после окончания войны; он показал это сквозь призму воспоминаний профессора Пнина в романе «Пнин». Пнин узнает, что его бывшая невеста, которую он очень любил и с которой оказался разлучен в результате неурядиц Гражданской войны в России, погибла в концентрационном лагере:
«Приходится забывать — ведь нельзя же жить с мыслью о том, что эту грациозную, хрупкую молодую женщину с такими глазами, с такой улыбкой, с такими садами и снегами в прошлом, привезли в скотном вагоне в лагерь уничтожения и умертвили инъекцией фенола в сердце, в нежное сердце, которое билось в сумерках прошлого под твоими губами. И поскольку точный характер ее смерти зарегистрирован не был, в его сознании Мира умирала множеством смертей и множество раз воскресала лишь для того, чтобы умирать снова и снова: вышколенная медицинская сестра уводила ее, и хрустело стекло, и ей прививали какую-то пакость, столбнячную сыворотку, и травили синильной кислотой под фальшивым душем, и сжигали заживо в яме на политых бензином буковых дровах»[202].
В романе «Пнин» не случайно говорится, что Бухенвальд находился всего лишь на расстоянии часа ходьбы от Веймара, города немецкой классики, в котором жил и творил Гете, в глазах Набокова мастер пошлости.
Мысли о возвращении в БерлинОднако когда через два десятилетия после войны Набоков познакомился с молодым поколением в Германии, он постепенно дифференцировал свое суждение. О том, что он стал заметно мягче относиться к немцам, свидетельствует энергия и тщательность, с которой он вместе с женой просматривал немецкие переводы своих произведений. Примирительно настраивало его и то, что немецкие критики «с необыкновенной остротой мысли и художественной чуткостью поняли и оценили» его книги[203].
Кроме того, они оба могли принять во внимание то, что федеральное правительство в начале шестидесятых годов перевело Вере деньги — по крайней мере символическое возмещение ущерба как еврейке, потерявшей в результате захвата власти фашистами свое рабочее место[204]. Став на старости лет более мягким и, может быть, в какой-то мере убедившись, что молодое поколение немцев стало другим, чем то, которое он знал когда-то, в конце своей жизни он все-таки стал подумывать о том, чтобы еще раз побывать в Берлине и вместе с женой посетить прежние места[205]. Но до этого дело не дошло.
Глава VIII
«РОМАН С КОКАИНОМ» — ПРОТОКОЛ ПОИСКА СЛЕДОВ
В конце 1983 года во французском издательстве «Бельфон» появился «Роман с кокаином» таинственного автора по имени М. Агеев и вызвал огромный интерес у публики. Вскоре начались спекуляции по поводу личности автора. Было высказано предположение, что «Роман с кокаином», возможно, написан в Берлине Владимиром Набоковым, скрывшимся под псевдонимом М. Агеев. Спор о личности автора привлек к себе внимание любителей литературных загадок во всем мире. Издательства разных стран, публиковавшие книгу, в целях рекламы более или менее неприкрыто указывали на возможное авторство Набокова. Загадка оставалась неразрешенной. И только около десяти лет спустя были найдены архивные материалы, которые могли послужить ключом к ее решению. Они находились в московских архивах и десятилетиями оставались недоступными как документы высшей степени секретности. Да и спор этот интересовал под конец лишь небольшую горстку филологов.
Рукопись из СтамбулаИсповеди и галлюцинации молодого человека-наркомана, живущего в Москве в годы накануне и после Октябрьской революции, стали в середине восьмидесятых годов мировым бестселлером. Путь превращения «Романа с кокаином» в культовую книгу начался в 1983 году с Франции. Известное парижское издательство «Пьер Бельфон» с гордостью объявило в целой серии анонсов, что оно открыло новую литературную звезду — М. Агеева, до сих пор совершенно неизвестного русского писателя[206].
Предисловие к французскому изданию содержало некоторые сведения о нем: оригинальное издание появилось в 1936 году в небольшом русском эмигрантском издательстве в Париже. Автор является уроженцем Москвы, его подлинное имя было предположительно Марк Леви. Как и десятки тысяч его земляков, он после поражения белых в Гражданской войне эмигрировал из России в Берлин. Оттуда он переселился в Стамбул, из которого переслал свою рукопись в Париж. Следы его теряются где-то у Босфора, вполне возможно, что он умер, приняв слишком большую дозу кокаина.
Для рецензентов эта версия звучала вполне приемлемо. Но потом возникли предположения, что автор романа, судя по сверкающему калейдоскопу лихорадочных снов, миражей и галлюцинаций, не только читал работу Зигмунда Фрейда «О коке», но и имел собственный опыт употребления наркотиков. Имя автора, а также обращение в романе к теме антисемитизма свидетельствуют о том, что он был еврей.
Информация об авторе романа имеется в книге о «Русском Монпарнасе». В парижском городском квартале Монпарнас, в тридцатые годы излюбленном месте проживания артистической богемы, встречались молодые русские поэты, под влиянием западноевропейского модернизма искавшие новые формы в литературе. Писатель Василий Яновский вспоминает в своей книге «Поля Елисейские», как он, будучи редактором одного из парижских издательств, по почте получил рукопись «Романа с кокаином». Судя по адресу на пакете, почта была отправлена из Стамбула. Сотрудница издательства молодая поэтесса Лидия Червинская во время своей поездки в Турцию лично познакомилась с автором, писавшим под псевдонимом Агеев. Позже он прислал ей в Париж свой латиноамериканский загранпаспорт, выданный на имя Марка Леви. Лидия Червинская должна была продлить его в консульстве этой страны, но потеряла документ[207].
Усердная работа ученогоИзвестный профессор славистики Никита Струве выдвигал другую версию. По его мнению, Лидия Червинская и Леви-Агеев играли при публикации романа в лучшем случае роли курьера и подставного лица. Настоящим автором является не кто иной, как Владимир Набоков, пожелавший скрыть свои эксперименты с наркотиками.
