Камсар Григорьян - Туманян
Ануш горько жалуется на свою судьбу, одинокая и бессильная в темном царстве предрассудков и неумолимого адата. Но и сама Ануш — порождение этой среды, и она не свободна от суеверий. Причину своей горькой участи девушка видит в магической силе проклятия странствующего нищего. Когда она была еще ребенком, к ним в дом вошел старик дервиш[29] и попросил хлеба. Мать прогнала его:
— «Прочь! — крикнула — прочь от наших ворот!
Покоя мне дочь и без вас не дает!..»
И проклял старик жестокий меня,
Чтоб ей — мол — не знать отрадного дня.
Об этом давнем эпизоде вспоминает Ануш во время весеннего праздника, когда ей выпал черный жребий.
В поэме Туманяна нет надуманности и фальши, все естественно и правдиво. В ней нашли яркое отражение не случайные или единичные, а типичные явления жизни и быта старой деревни. К сложной задаче психологической характеристики не только основных действующих лиц — Ануш, Саро, Моси, — но и эпизодических персонажей, Туманян подошел с позиций реализма. Вот, например, старик крестьянин, «пыхнув прокуренной трубкой своей», рассказывает возбужденной толпе о событиях ночи, о беглецах, о том, как Саро похитил свою возлюбленную:
«Я прошлую ночь — этак в полночь — не спал,
Томился и, глаз не смыкая, лежал…
Всего я лишился на старости лет,—
И сна и здоровья бывалого нет…
Да… помню: был темный полуночный час,
Вдруг пес забрехал за стеною у нас.
«Эй, кто там? Уймись ты!» — я крикнул ему.
Гляжу, — пес, как бешеный, кинулся в тьму!..
«Эх, времечко! — тут про себя я сказал,—
Чем прежде я был, и чем нынче я стал?
Бывало, один возле выгона спишь,
Чуть шорох, — и вскочишь, и в оба глядишь…
Так вот, не сомкнул это я еще глаз;
А помню — был горький, полуночный час…
Две тени мелькнули, пустились бегом
От пса и пропали во мраке ночном…
Манера спокойного многословного повествования и язык его выразительно характеризуют самого рассказчика.
В поэме Туманяна занимает весьма существенное место деревенская масса. И первое, что бросается в глаза, — забитость и пассивность этой темной массы. Создается впечатление, что никто не хочет вмешиваться в ход событий. И это объясняется не равнодушием к судьбе героев. Деревенские девушки, подруги Ануш, жалеют ее. Когда после бегства с Саро она возвращается домой, лежит на земле и рыдает, то соседки безмолвно толпятся вокруг. Они не находят слов для утешения несчастной девушки, потому что с их точки зрения она опозорена, она нарушила священный обычай, бежала с любимым, была с: ним в горах и теперь вернулась. Отвергает ее даже отец, который с яростью говорит:
Ты знала — его ненавидит Моси,
Ты знала — что мы не взлюбили его!
Так как же решилась ты с ним убежать?
Нет! Лучше б тебе в могиле лежать!..
Крестьяне пришли, чтоб смягчить гнев отца, но они свои чувства выражают молча, сдержанно. Саро любим окружающими. Деревенские парни, узнав об убийстве Саро, «гонимые горем» летят в ущелье, но событие это не было для них неожиданностью, и поэтому оно не вызвало гнева к убийце. Оно было воспринято как трагическая, но вместе с тем и неизбежная развязка тяжелой драмы. Предсказание старика дервиша, дурной сон Манишак как бы предвещают трагическую развязку. Во всем этом сказались элементы фаталистического миросозерцания деревенской массы. В поэме «Ануш» один из первых армянских критиков-марксистов Ал. Мартуни справедливо видел «целый калейдоскоп суеверий, предрассудков».
В свое время Микаел Налбандян, в критическом разборе романа Перча Прошяна «Сос и Вартитар», считал большим недостатком этого произведения то обстоятельство, что автор как бы оправдывал отсталость патриархального быта армянской деревни. Для революционного демократа Налбандяна одной из основных задач литературы была именно борьба с темнотой и невежеством. «Объясняя чудесное законами природы, — писал он, — следует рассеять средневековый туман, открыть народу глаза, внушить ему больше веры в себя, в свое человеческое достоинство, в свою жизнедеятельность».
Туманян эту же задачу решал иначе. Он яснее чем кто-либо другой из армянских писателей видел темные, безотрадные стороны жизни: в яркой, убедительной форме он показал, как предрассудки и невежество превращают жизнь народа в мир страданий. Образы Маро, Сако, Ануш, Саро и других жертв старой деревни вызывают у читателя чувство протеста против «темного мира» суеверий.
В лирических поэмах Туманян изображает типические черты жизни широких масс армянского крестьянства в переходную эпоху 80—90-х годов прошлого столетия, когда уже явно намечался перелом от патриархального строя к новым буржуазным порядкам. В поэмах «Маро», «Сако Лорийский», «Стоны» и в особенности «Ануш» автор нарисовал правдивую картину народной жизни во всей ее многогранности, со всеми ее противоречиями. Туманян разоблачил мир невежества и темноты, но делал он это с болью сердечной, полный безграничной любви к своему народу. Он не оправдывает Моси, когда тот, ослепленный эгоистическим самолюбием, следуя закону гор, убивает своего друга. Не оправдывает он в другой поэме и отца Маро, отвергнувшего свою несчастную дочь. Но вместе с тем Туманян и не осуждает их, считая жертвами неумолимого адата, темных предрассудков. Им тоже не легко, они тоже страдают.
Однако в своих героях Туманян видел не только отрицательные, но и положительные черты. Жизнь в горах, среди природы, стремление народа к вольности, высокие нравственные достоинства простых людей, их верная дружба и любовь, чистота и ясность их внутреннего мира, — все эти проявления народной жизни воспел армянский поэт.
В первоначальном варианте поэмы «Ануш» пламенные, восторженные речи были обращены к родине. Автор славил свою древнюю страну, воспевал простые нравы людей, душа у которых чиста и прозрачна, как синие струи горных родников.
Вторым важнейшим элементом, которым в значительной степени определяются особенности произведений Туманяна, в частности и поэмы «Ануш», явилась природа родины. «Для живого человека, — писал В. Г. Белинский, — природа всюду является одушевленною… Чувство своего сродства, своей общности, своего тождества со всем великим царством жизни заставляет наш дух видеть свое отражение в таинственных явлениях природы». У Туманяна природа всегда одухотворена. Армянскому поэту в высшей степени свойственно чувство своего единства с природой. О нем можно было бы сказать словами Е. А. Баратынского:
