Александр Летуновский - Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского
— Так, отче, — уверенно ответил Стефан.
Немного помолчав, Феогност по-отцовски спокойно и назидательно произнёс:
— Пустынножительство — дело тяжёлое и опасное. Не каждый может выстоять в поединке с силами зла, неизбежном при высочайшем подвиге отшельничества. Такой уединённый подвиг выдерживают только иноки, предварительно закалённые долгим пребыванием в монастыре, да и то не все. Ты уже в возрасте, имеешь жизненный опыт, облачён в иноческий образ. А что брат твой? Ведь он совсем молод. Давно ль он покинул отчий дом? Хватит ли ему сил и мужества?
— Ему, отче, уж двадцать один год. Всю жизнь свою пребывал он в послушании праведным родителям нашим, кои скончались прошлой осенью. Жизнь Варфоломея в родительском доме мало чем отличалась от монастырской. Молитва и пост, послушание и труд — всё, как в обители.
Феогност внимательно посмотрел на Варфоломея:
— Но для монашеского звания ему не хватает иноческого обета-клятвы отречься от мирских благ и всецело посвятить себя Всевышнему.
— Такую клятву, отче, я давно принёс в сердце своём, — ответил Варфоломей уверенно, глядя митрополиту в глаза, и поклонился.
— Иноческий постриг, сын мой, важен бесповоротностью, неотменяемостью, — произнёс митрополит тоном, каким увещевают детей.
Стефан пришёл на помощь Варфоломею:
— Отче, Варфоломей не по букве, но по духу был истинным монахом с младенчества, ещё во чреве праведной матери, воспринявшей подвиг молитвы и поста ради благодатного ребёнка. Отшельничество наше в сию зиму сразу показалось Варфоломею по плечу только потому, что домашняя обитель заменила для него житие среди иноческой братии.
— Сын мой, — обратился Феогност к Варфоломею, — хватит ли тебе сил продолжить столь трудный путь? В Евангелии от Матфея сказано: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их».
Вы избрали трудный путь, дети мои, не всякий сможет его осилить, по слову апостола: «много званых, а мало избранных».
— Я твёрд на своём пути, отче, — тихо, но уверенно произнёс Варфоломей, не отводя глаз под взглядом митрополита.
— Надеюсь на упорство твоё, — так же тихо и твёрдо сказал Феогност.
Ободрённый словами митрополита, Варфоломей перехватил инициативу у Стефана:
— Отче, ещё сердечно просим освятить церковь нашу во имя Живоначальной Троицы.
— Хорошо, — согласился Феогност, — будет храм сей обителью Пресвятой Троицы. Благословляю вас, дети мои, на подвиг иноческий. Господь поможет вам и направит на путь истинный.
Митрополит встал и осенил братьев крестным знамением, потом повернулся к стоявшему рядом монаху:
— Отец Макарий, отправь с просителями священнослужителей, пусть возьмут с собой антиминс с мощами святых мучеников и всё потребное для освящения храма. По пути пусть зайдут в монастырь в Хотькове. Разумею я, игумену Митрофану надо идти с ними. А пока накормите гостей и устройте на ночлег.
— Всё выполним, отче, — ответил отец Макарий с лёгким поклоном.
Феогност посмотрел на Стефана, затем на Варфоломея и увидел в нём решительного, уверенного в своей правоте и в то же время мягкого человека. Задержав взгляд на лице юноши, Феогност ласково сказал:
— Спаси вас Бог, дети мои. Идите с миром.
Стефан и Варфоломей ещё раз поклонились митрополиту и вышли из покоев вслед за отцом Макарием.
Через несколько дней Стефан и Варфоломей в сопровождении двух монахов-священнослужителей покинули Москву. По дороге на Маковицу зашли в Хотьково за отцом
Митрофаном, и теперь впятером подходили к пустыньке. Солнце клонилось к горизонту. Впереди, выбирая дорогу, шёл Варфоломей, немного отстав от него, игумен Митрофан, за ними, один за другим, посланники митрополита. Шествие замыкал Стефан, сгибаясь под тяжестью объёмистой котомки. Варфоломей иногда останавливался у деревьев, выискивая зарубки, ждал спутников и шёл дальше. Еле заметная звериная тропа, петляя между деревьями по невысокому обрывистому берегу речки, вышла на поляну, от неё вверх по склону уходил густой лес. Здесь Варфоломей нашёл очередную зарубку и, ожидая спутников, осмотрелся. Это было то место, на котором они с братом купались, когда впервые пришли сюда, только тогда пылала золотая осень и стояла тишина, а теперь бушевало зелёное лето, звенели птичьи голоса.
Наконец спутники догнали Варфоломея, и он, указав рукой в сторону холма, сказал:
— Нам туда.
Увидев, что тропа ведёт вверх, игумен Митрофан остановился, опершись двумя руками на посох. Варфоломей внимательно посмотрел на него.
— Отче, ты не устал? — спросил он, кивнув в сторону поваленного дерева. — Может, присядешь, отдохнёшь немного?
— Скажи, сын мой, ещё долго идти нам? — спросил игумен.
— Нет, отче, осталось только подняться на этот холм, и там наша пустынь.
— Тогда я присяду, пожалуй, — старец вопросительно глянул на спутников. — Вы не возражаете?
— Нет, отче, — вразнобой заговорили монахи, — отдохнём немного. Да и столь прекрасной природой полюбуемся.
Игумен сел на поваленное дерево. Пользуясь случаем, стал расспрашивать пустынника:
— Скажи, сын мой, как ты находишь дорогу в таком дремучем лесу?
— На деревьях зарубки есть, — ответил Варфоломей, указывая на ствол дерева. — Их делал Стефан, когда ходил зимой в Радонеж.
— Ты тоже ходил с ним?
— Нет. Зарубки Стефан мне показал, когда мы в Москву шли.
— Когда, сын мой, поживёшь в лесу, научишься находить в нём дорогу без всяких зарубок.
Между тем оба монаха, зачарованные дивными картинами природы, не могли оторвать от них глаз.
— Красота-то какая! — с восторгом произнёс один из них. — Кругом лес дремучий, ни души, только зверушки да птички — твари Божии. Вот тебе и рай земной, только не библейский, а наш, русский.
— Да, всё-таки библейский рай списан с Русской земли, — задумчиво добавил другой.
Игумен посмотрел на них и тихо произнёс:
— Только Творец Всевышний способен создать такую красоту. И повелел Он нам хранить её и оберегать от врагов наших.
Немного посидев, игумен встал:
— Ну, малость отдохнули, пойдём дальше.
Варфоломей медленно двинулся вперёд на холм, иногда останавливаясь, чтобы дать передышку идущему за ним игумену.
Путники вышли на поляну.
— Вот, отче, место нашего уединения, — торжественно произнёс Варфоломей, указывая рукой на церковь и келью.
Он скинул свою котомку, помог Стефану и монахам снять их ноши. Всю поклажу сложил на пни, посохи поставил возле кельи. Схватил вёдра и побежал к реке.
