Запасный выход - Кочергин Илья Николаевич
Вот он там стоит, я здесь стою и его не трогаю. Если вы обратили внимание, я даже от него отворачиваюсь… Взгляд – тоже давление.
Настя
А сейчас… в принципе, он не убежал. Он попытался меня покусать. Это был его ответ – что будет, если я попытаюсь покусать, да? Это тоже вид доминирования. Потом он на меня чуть вот так плечом не сел. А потом, когда я его опять немножко отодвинула… А, – думает он, – кусание не сработало, это тоже не сработало… И если драка не срабатывает – что надо? А-а, просто постоять!
Сейчас главное – это перестать с ним драться. И вам надо сосредоточиться на этой работе.
Стоит. Отлично! В нем достаточно энергии, вам не надо его подбадривать, вам надо больше с ним на успокоение работать (опять подходит и трет веревкой).
Вот сейчас видели, он попытался… Он попытался покопать, и опять – выдох. И я отошла, я даю ему… Для него мой подход – это был стресс, как только он сделал правильно, то, что мне нужно, я от него отстаю и даю ему постоять, подумать, поспать, побыть в этом без меня. Сейчас он учится сам себя регулировать. Потом сам подход человека будет уже у него ассоциироваться со спокойствием. Вы понимаете, чему мы сейчас учим его? Тому, что нахождение человека рядом будет ассоциироваться у него со спокойствием, а не с нервами, как раньше. Вот.
Настя
Вот это вот очень хороший был момент… Я сейчас от него отойду. Если вы не видели, его аж прям затрясло от страха, у него прямо начала трястись шерсть. Но очень классно, что он никуда не помчался, никуда не рванул, остался стоять, при этом очень сильно боялся…
Я ему подсказывала обернуться ко мне, обратить внимание на меня, и что здесь спокойно, здесь хорошо. Это то, что вы можете делать вот этим натяжением веревки… И мы сделали это сгибание шеи к подмышке. Тут даже не сам вопрос, чтобы он дотянулся носом, да… Главное, чтобы расслабился и обратил на меня внимание. У него получилось из стресса вернуться обратно сюда. И смысл этого упражнения в том, что, когда что-то страшное произошло, вы могли психологически вернуть его к себе, успокоить. Можно сказать, навести его на это спокойствие. Я предлагаю ему: да, ты можешь ускакать, если страшно, но можешь и успокоиться.
Все стремятся к спокойствию. Мы с ним совсем немного позанимались, но он выбрал спокойствие. Любое существо, оно выберет спокойствие.
Хор
(Вперед выходят несколько фигур, накрытых по двое одним покрывалом и изображающих лошадей. Они танцуют дикую и чувственную сиккиниду, а другие участники хора исполняют эксод – заключительную партию.)
Мы стояли с Любкой, облокотившись на жерди ограды, смотрели на Настю с конем.
– В психотерапии это называется десенсибилизация. Мы так же с травматиками работаем. Ну и со страхами у людей тоже, – сообщила моя жена.
Она нащупала что-то общее у людей и коней.
К нашему коню приезжали гости: стоматолог Маша с электрическим рашпилем и Наталья, которая расчистила и подрезала ему копыта.
Трудно лечить коня, когда почти все ветеринары обитают на расстоянии трех с лишним сотен километров. Было бы, наверное, легче, если бы у нас был не один Феня, а десятка два лошадей, чтобы заманить ветеринара количеством пациентов. Но у нас конь один.
Мы завели его в катух. Маша сделала в шею укол седативного препарата. Сказала, что это равносильно тому, как если бы я выпил грамм триста – пятьсот водки.
Конь чуть пошатывался, голова его опустилась, член вылез и напружинился.
– Некоторые жеребцы даже кончают, – сказала Маша с непонятной гордостью. – Разомлел товарищ. Держите ему голову вот так. Будем приступать.
Мне кажется, что она ошибается. Укол седативного Фене и триста – пятьсот грамм водки мне – это неравносильно по глобальным последствиям. Я размышлял об этом, пока держал на плече тяжелую конскую голову, которая хотела клониться долу и клонила меня. Маша вставила в пасть металлическое устройство под названием зевник, раскрыла этим зевником зев, включила электрорашпиль и начала срезать острый крючок на самом дальнем зубе. Такие крючки получаются из-за того, что постоянно растущие зубы неравномерно стачиваются. На самом деле я не видел, что она там стачивала, я же держал голову.
О лошадиных зубах интересно поразмышлять, и я с удовольствием ухожу от раздумий, как сильно на меня и мою семью повлияли бы выпитые мной триста – пятьсот грамм, переключаюсь на то, как бы я себя чувствовал, если бы мои зубы занимали в черепе больше места, чем мозг, и все время росли. Не думать о зубах и зубных врачах невозможно, когда слушаешь звук спиливаемой кости.
Я и раньше слышал, что зубы у лошадей растут всю жизнь, и завидовал лошадям. Но теперь я знаю, что они растут, пока не заканчиваются. Они сидят глубоко в челюсти и выдвигаются-выдвигаются наружу, стачиваясь, но у них есть предел, который обозначает и предел лошадиной жизни. Если, конечно, не перевести беззубую лошадь на кашки и мочёнки.
Иногда Феня мотал головой, которую я прижимал к плечу обеими руками, и я мотался вместе с ней, чуть даже приподнимаясь в воздух.
