Эдельберт Холль - Агония Сталинграда. Волга течет кровью
Гауптфельдфебель рассказал мне, кто остался на фронте: Диттнер, Павеллек, Неметц и три старых солдата из роты, а также один из нового пополнения. Кроме того, санитатс-унтерофицер Пауль и украинец Павел. Я спросил о втором «хиви», Петре. Михель сказал:
– Он был убит по дороге с перевязочного пункта к роте. Павел был так разъярен, что вступил в бой с винтовкой в руках.
Подумав о павших друзьях, я понял, что он чувствовал.
Наш ротный брадобрей Грюнд подстриг и побрил меня. Он также должен был проводить меня на полковой командный пункт. В 10.00 я доложил о прибытии командиру, оберстлейтенанту Мюллеру. Я впервые его видел: он был строен и чуть выше меня. Лицо его было покрыто морщинами. Ему было на вид лет 40. Он серьезно приветствовал меня. Его адъютант, мой друг Руди Крелль, не присутствовал.
– А теперь, мой дорогой Холль, расскажите мне о вчерашнем дне. Крелль уже кое-что о вас рассказал. За последние недели, замещая оберста Гроссе, я кое-что повидал. Вам неоднократно везет. Ничто не действует без удачи.
– Так точно, герр оберстлейтенант, ничто не действует без удачи.
Он внимательно выслушал мой доклад. Я открыто сказал ему, что боевой состав после вчерашнего боя практически равен нулю и ротам срочно нужно пополнение.
– Вы правы, Холль. Я послал адъютанта в дивизию. Крелль лично изложит генералу Пфайферу ситуацию в полку, чтобы нас вывели из подчинения 24-й танковой дивизии и вернули в 94-ю дивизию. Для боевой готовности нам нужно пополнение и отдых. Я сейчас тоже нехорошо себя чувствую, обострился ревматизм.
В блиндаж вошел связной:
– Герр оберстлейтенант, обер-лейтенант из штаба 24-й танковой дивизии хочет с вами поговорить.
– Проводи его.
Вошел обер-лейтенант в форме танкиста, отдал честь и подошел к командиру:
– Обер-лейтенант Еско фон Путкамер, О2 (офицер связи. – Прим. пер. ) 24-й танковой дивизии.
Мой командир представил нас.
– Что привело вас ко мне, герр фон Путкамер?
– Герр оберстлейтенант, поскольку котел у хлебозавода ликвидирован, ваш полк занимает новый сектор. Генерал фон Ленски хотел бы знать, когда ваш полк будет готов выступить.
Я не мог поверить своим ушам. Он сошел с ума или в дивизии не знали, что происходит?
Командир посмотрел на меня, затем обратился к Путкамеру:
– Лейтенант Холль – один из последних уцелевших ротных командиров. Он вчера принимал участие в боях и наполовину оглох. Послушайте, что он вам расскажет, и передайте своему командиру.
Он обернулся ко мне:
– Давайте.
Я повторил свой доклад и указал количество боеготовых солдат (два батальона с 44 пехотинцами). При этом мои мысли были об убитых и раненых. Я закончил со слезами гнева: «И эта горстка тоже должна стать пушечным мясом?»
Фон Путкамер внимательно слушал меня, лицо его было непроницаемо. Затем он сказал: «Да, вижу, здесь ничего не поделать. Я доложу командиру». Он отдал честь и вышел.
Оберстлейтенант Мюллер отпустил меня, пожелав скорейшего выздоровления. Полный горечи, я шел со связным Грюндом обратно в обоз. Так обычно и бывает, когда тебя «одолжат» другой части. Тебя используют до последнего солдата, потом – когда ты послужил своей цели – тебя просто бросают.Глава 3 Наш полк возвращаетсяв 94-ю пехотную дивизию Действия у рынка и Спартаковки
19 октября 1942 г.
Приехав в расположение обоза, мой гауптфельдфебель сказал, что жалкие остатки нашего батальона все еще в «Баррикадах». Поскольку слух ко мне возвращался все больше, я решил на следующее утро, 20 октября, отправиться на фронт в роту. Если со временем мы получим обратно несколько легкораненых, будет разумнее составить изо всех остатков одну часть. Вечером я написал письмо своим любимым. Кроме того, я провел операцию по «полной очистке тела» со сменой белья, ведь никто не знал, когда еще подвернется такая возможность.
20 октября 1942 г.
Святой Петр был к нам добр, день снова был солнечным и ясным. После доброго завтрака я направился в батальон. До него было три километра. Я чувствовал себя в безопасности – до фронта было четыре-пять километров. Я с интересом смотрел на наши самолеты, плывущие над головой в сторону Сталинграда и – как и все эти недели – вываливающие свои бомбы на город. Для них погода тоже была идеальна. Когда, наконец, падет этот проклятый город! Нигде еще не было сопротивление противника столь упорным и яростным, как здесь. Я подумал об Артемовске или Кагановиче в районе Донца, или о Ворошиловграде позже: бои тоже были тяжелыми и все же не столь ожесточенными, как здесь. Я был уверен, что причиной тому было то, что город носит имя Сталина. Престиж «красного диктатора» мог упасть, если бы Сталинград пал. А он падет. Я был уверен в этом.
Я был уже на полпути. Со мной были три товарища из батальонного штаба. Вдруг – посреди ясного неба – раздался острый свист – и затем визг шрапнели. Мы бросились на землю. Все повторилось еще четыре раза. Некоторое время мы лежали неподвижно, обнимая землю, на случай повторения сюрприза. Затем как можно быстрее мы рванулись к балке, которая давала возможность скрыться с глаз. Слава богу, это утреннее приветствие не нанесло большого ущерба. Мы переглянулись.
«Герр лейтенант, а что у вас с правой рукой?» Один из моих товарищей показал на дырки в правом рукаве кителя. Я снял его и увидел, что два маленьких осколка вошли мне в руку повыше локтя. Во время огневого налета, бросившись на землю, я ничего не почувствовал. Мной займется батальонный врач, доктор Щепански. Рукой можно было двигать. Штабсарцт (капитан медицинской службы. – Прим. пер. ) доктор Щепански уже однажды спас мне жизнь, когда 19 апреля мне прострелили легкое. Он быстро появился рядом и применил все свои умения. Эта легкая рана будет для него детской забавой.
Никто из нас не мог сказать, откуда прилетели снаряды, вероятно, с другого берега Волги.
Мы продолжали идти на командный пункт полка, и больше снаряды рядом с нами не падали. Придя на КП, мы узнали последние новости: вернулся из отпуска командир полка, оберст Гроссе. Оберстлейтенанта Мюллера с адъютантом Креллем переводят в 267-й гренадерский полк. Майора Вайгерта заменяют из-за желтухи; его сменит гауптман Израэль, командовавший до того 13-й ротой. Вместе с оберстом Гроссе в полк возвращаются лейтенант Вайнгертен и лейтенант Аугст и еще несколько выздоровевших. Обер-лейтенанта Полита из штаба полка – он командовал взводом связи – погребло заживо прямым попаданием бомбы. Все это произошло ночью, никто этого не заметил, и помощь пришла слишком поздно. Всегда приходилось учитывать подобные случайности.
Доктор Щепански, которого я разыскал, обработал мне руку и подтвердил, что с ней не случилось ничего серьезного.
