Борис Вадимович Соколов - Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя»
И тогда мне пришлось придумать ему сцену, где он стоит у зеркала в кителе и произносит примерно такой текст:
– Вот, Шарапов, моя домашняя одежда, вроде пижамы.
– Почему? – спрашивает Шарапов.
– Да потому что никогда не носил, да, наверное и носить не придется.
Потом он, с большим трудом уговоренный мной, садится в этом кителе к роялю и произносит несколько строк из «Лилового негра» Вертинского, но, будучи верным своему слову не петь, каждый раз перебивает их репликами, обращенными к Шарапову. И тут же снимает китель. Это и осталось единственным его появлением в милицейском мундире».
В последнем в своей жизни интервью, данном корреспонденту иновещания Московского радио Ирине Шестаковой, Высоцкий вспоминал, что в своем послевоенном детстве сталкивался с бандитами, с которыми в фильме борется Жеглов: «Когда мне было совсем-совсем немного лет, я помню одну облаву. Мы жили в трехэтажном доме напротив Ржевского вокзала (ныне – Рижский). Бандиты собирались ограбить эшелоны, которые приходили из Германии. И я запомнил стрельбу, колоссальное количество милицейских машин и как мы смотрели в форточку на все это. Я помню эту облаву. Я был настолько малолетка, что еще ничего не понимал, что это такое, но все-таки помню это название «банда».
Да и блатной мир Высоцкий знал очень хорошо, был знаком со многими авторитетными в нем людьми. Недаром же начинал свое творчество с блатных песен.
В том же интервью с Ириной Шестаковой Высоцкий признался в своей духовной близости к Глебу Жеглову и к тем методам, какими он ведет борьбу с преступностью. И тогда же признался журналистке, что «братья Вайнеры писали этот характер (Жеглова. – Б. С.) немножечко с меня – с того образа, который создался в их воображении благодаря моим песням. Мне в картине проще было работать из-за этого».
Сами Вайнеры фактически не отрицали, что в чем-то писали Жеглова с Высоцкого: «Десять лет назад подарили мы ему один из сигнальных экземпляров романа «Эра милосердия». На другой же день он явился и с порога сообщил: «Я пришел «застолбить» Жеглова…» Мы удивились – в каком смысле «застолбить»? Высоцкий уверенно сказал: «Это будет фильм. Наверное, большой. И это моя роль. Никто вам так не сыграет Жеглова, как я…» Мы и не сомневались в этом. В нашем детстве было много общих воспоминаний – мы помнили голодную послевоенную Москву, мы знали словечки Сухаревки, рядом с которой жили, мы были соседями во времени, обстоятельствах, судьбе».
По поводу же сути образа Жеглова Высоцкий в интервью с Шестаковой утверждал следующее:
«Теперь очень интересно и важно вообще исследовать эту тему: как вообще нужно боpоться с террором? Таким же точно способом, как в двадцатые годы, или все-таки терпеть и находить какие-то гуманные способы борьбы с насилием? Никто на этот вопрос ответить не может. Я и согласился сниматься в картине, чтобы этот вопрос поставить. От имени своего персонажа я утверждаю, что нужно так с ними поступать: давить от начала до конца, если ты уверен на сто процентов, что перед тобой преступник.
Розовый герой, который призывает к милосердию, к тому, чтобы идти в сторону смягчения, а не ужесточения мер по борьбе с преступностью, он утверждает, что нужно действовать честно даже с нечестными людьми. Это все, в общем-то, на словах. Но если сейчас кругом посмотреть, поглядеть, что делается в мире: терроризм и «красные бригады», стреляют по ногам детей, а потом на их глазах убивают учителя, – начинаешь сомневаться, кто из двух героев прав.
Если вы обратили внимание, то Вайнеры это как раз ухватили в своей вещи. Когда два персонажа окончательно рассорились и разошлись, Шарапов сказал:
«Я не хочу с тобой работать». Жеглов: «Ну иди, как хочешь». Приходит Шарапов в МУР и видит в траурной рамочке портрет своей любимой, которую убили бандиты. В данный момент, если бы они ему попались, он любым способом упрятал бы их за решетку, если бы не уничтожил, правда? Вот Жеглов мой все время находится в этой позиции, в которой Шарапов мог бы оказаться в конце картины.
Я его нигде не оправдывал. Ольга Чайковская очень хорошо написала: «Я не понимаю, нравится он мне или не нравится». Кстати говоря, очень многим людям нравится, что Жеглов специально засунул кошелек в карман вора так ловко, потому что это явный вор. Возможно, Жеглов не стал бы так вести себя с человеком, в вине которого не уверен. Но в одном Жеглов, я думаю, ошибается: если он подозревает в ком-то преступника, все – для него перестает существовать в нем человек. И поэтому с единственно приличным человеком он ошибся, поэтому с ним так себя и ведет, понимаете? Вот в этом есть что-то…»
Высоцкий, таким образом, согласен с Жегловым в том, что против настоящего преступника можно фабриковать улики, но плохо, когда так поступают с порядочным человеком. Однако беда в том, когда даже честные милиционеры подкладывали фальшивую улику, они, безусловно, убеждены, что жертва подставы – настоящий преступник. Но, как хорошо известно, нередко случается так, что человек, на которого падают подозрения, оказывается невиновен, так что даже «честный» мент вроде Жеглова наверняка засадил в тюрьму, а то и подвел под расстрел десятки ни в чем не повинных людей. А что уж говорить о нечестных, которые охотно подбрасывают кошелек даже заведомо невиновному человеку, просто для улучшения статистики раскрываемости. Высоцкий, вероятно, был убежден, что проницательный сыщик видит человека насквозь и сразу определяет, преступник тот или нет. Но любой полицейский профессионал скажет, что ни следователи, ни полицейские подобной сверхпроницательностью не обладают.
Высоцкий мечтал о продолжении «Места встречи», ибо образ Жеглова его не отпускал. И имел вполне определенные планы сиквела, о которых рассказал консультант фильма, тогда первый заместитель начальника главного следственного управления МВД генерал-майор милиции Владимир Петрович Илларионов:
«Вскоре после триумфальной премьеры фильма «Место встречи изменить нельзя» Высоцкий предложил подумать о сюжете продолжения сериала, который можно будет предложить сценаристам.
На лацкане пиджака Жеглова был орден Красного Знамени. За что он его получил? Высоцкий стал импровизировать возможные сцены. Искал начало.
– Где у вас хоронят ветеранов?
– На Преображенском.
– Представим себе снежную зиму. Наше время. Кого-то хоронят. Старики медленно идут к выходу. Один случайно оступился и смахнул снег с маленького обелиска. На фаянсовом овале – мой портрет во френче со стоячим воротником. (Высоцкий выкатил глаза, изображая себя на фотографии.) Надпись: «Капитан Жеглов. Погиб при исполнении служебных обязанностей». Старики тихо беседуют между собой: кто такой капитан Жеглов? Никто не помнит.
