Генрих Сечкин - На грани отчаяния
Однажды Роза забралась на высоченный дуб и заявила, что будет жить теперь рядом с гнездом птички, которая обязательно научит ее летать. Столпившимся возле дерева дворовым она заявила, что прыгнет вниз, если они предпримут попытку снять ее. Целый день челядь во главе с отцом уговаривала ее спуститься с дерева. Только нестерпимый голод заставил маленькую панночку согласиться на перемирие.
Закончилось детство и наступила юность. Хлопот у Розиного отца заметно поприбавилось. Теперь, начитавшись любовных романов, шестнадцатилетняя Розита слишком интенсивно мечтала о суженом. Бесконечный откровенный флирт со всеми без исключения гостями, посещавшими их усадьбу, доводил до бешенства ее отца. Осложнившиеся отношения в семье еще более накалили обстановку. В конце концов, Розита сбежала с гостившим в имении заезжим русским драгуном и поселилась с ним в Петербурге. Но жизнь их не сложилась. Перед самой свадьбой драгун был убит на дуэли отцом Розиты.
Пятнадцать лет в состоянии депрессии провела Розита в одиночестве, ведя затворнический образ жизни. Выписанный отцом из Гомеля известный врач Даевский все это время не отходил от своей пациентки, с превеликим трудом поддерживая угасающее здоровье. Наконец многолетние плоды его трудов дали результат. Розита поправилась и тут же влюбилась. Выйдя замуж за Бориса Даевского, она вместе с ним уехала к его престарелым родителям в Гомель. Там у них и родилась моя мама. Во время революции у них отобрали дом. Жить пришлось всей семьей вместе с родителями в крохотной комнатке коммунальной квартиры. Когда в 1941 году началась война, Борис работал в госпитале главным врачом. Немцы обнаружили в госпитале спрятанных советских раненых бойцов. Бориса повесили…
С приездом бабушки жить стало еще труднее. Мама получала по карточке для служащих пятьсот пятьдесят граммов хлеба. По моей детской давали четыреста пятьдесят, по бабушкиной иждивенческой - триста пятьдесят. Отец в это время был на фронте. Маминой зарплаты перестало хватать на выкуп продуктов по трем карточкам. Наши соседи выходили из положения, продавая имеющиеся в карточках талоны на водку. Мама, воспитанная в духе дворянской семьи, считала такой способ добычи денег неэтичным и сжигала водочные талоны в печке.
Я с самого раннего детства великолепно ориентировался в нашей комнате. С закрытыми глазами мог мгновенно найти любую вещь, которую часами разыскивал отец. Но что находится в бабушкиной корзине, я не знал. Жгучее любопытство распирало меня. Целый год пуская слюни, я крутился вокруг таинственной корзины. Целый год, показавшийся мне вечностью, я втайне мечтал заглянуть в этот сказочный ларец, нисколько не сомневаясь, что содержимое его повергнет меня в шок.
В конце концов, не выдержав соблазна, выбрав время, когда взрослые отсутствовали, я, вооружившись набором отверток и других инструментов, устроился на полу и принялся колдовать над бабушкиным замком. Несмотря на свои девять лет, я был довольно смышленым мальчишкой, и простенький замок быстро открылся.
Когда я откинул лежащее сверху белье, то остолбенел от неожиданности. Под старым тряпьем лежали ровными рядами аккуратно упакованные, перевязанные веревочками пачки денег. Банкноты были самые крупные - по сто, пятьдесят и тридцать рублей.
Ошарашенный невиданным богатством, я вспомнил, как утром мама, разрезав принесенный мной хлеб на три равные части, пересчитывала в своем кошельке последнюю мелочь. Ненависть к бабушке, внезапно вспыхнувшая во мне, моментально выветрила все морально-этические соображения. В то время я не мог понять психологию старого человека. Впоследствии я узнал, что бабушка, рискуя жизнью, под носом у немцев набивала свою корзину деньгами, изымаемыми у населения в обмен на немецкие марки и подлежащие уничтожению. Эти деньги она хранила на «черный день», хотя мне явно казалось, что этот день уже давно наступил.
Не долго думая, я распаковал одну пачку сторублевых купюр, отщипнул оттуда солидную часть, аккуратно завязал остальное и, засунув обратно в корзину, постарался разместить все так, как было уложено до моего вторжения. Почувствовав себя Рокфеллером, я тут же смотался из дому, чтобы осуществить спонтанно возникший план. В ближайшем магазине я купил кожаный кошелек и долго тер его камнями, дабы придать затасканный вид. Потом, вложив в него несколько купюр, чинно отправился домой. Мама с бабушкой были уже дома.
- Мам, - постарался я придать себе независимый вид. - Я кошелек нашел на улице. Прямо около подъезда валялся!
- Да что ты, сыночек? Давай посмотрим! Может, документы какие есть? Надо же найти человека, который его потерял!
«Как же, документы…» - усмехнулся я про себя.
- Нет документов, - огорченно произнесла мама. - Одни деньги. Надо срочно отнести его в стол находок.
- Надюша, ты с ума сошла! - грудью стала бабка на защиту кошелька. - Кто ж его найдет, хозяина-то? Возьмут себе - и все! А деньги и нам пригодятся!
- Ну что вы, мама? Разве можно?
В длительной перепалке верх одержала бабушка. Решено было часть денег оставить на отоваривание карточек, а на другую часть купить на рынке картошку. Этому решению я очень обрадовался, так как уже невмоготу стало есть горькие оладьи из картофельных очисток, которыми нас щедро одаривали соседи. Мать проворачивала эти отбросы через мясорубку, лепила оладьи, жарила на воде и добавляла к основному рациону это экзотическое блюдо. За картошкой торжественно отправили меня.
Нет, не смог я пройти мимо базарных торговок, предлагающих прохожим всякие вкусности, от которых голова моя пошла кругом. Слишком велико было искушение для организма, постоянно испытывающего сосущий голод. Денег у меня было много - полный карман, и я от души ими распорядился. После этого купил картошку и притащил домой. Вечером в нашей коммуналке состоялся великолепный праздник живота.
Набив брюхо до отказа, я вспомнил о своем дружке. С Морозом (в миру Женька Морозов), несмотря на то что он был старше меня на два года, мы учились вместе в четвертом классе. Меня, в виде исключения, приняли в школу семилетним, а в восемь я перескочил через класс. Мороз же шел в ногу с остальными учениками, несмотря на то что из класса в класс переходил с большим трудом. Я считал, что если мое материальное положение значительно улучшилось, то игнорировать интересы друга просто не имею права.
Женька родился в рабочей семье. Отец его трудился в типографии, а мать на швейной фабрике. С раннего детства Женька был жизнерадостным, веселым ребенком. Соседские ребятишки тянулись к нему из-за его общительности. Он без конца придумывал различные интересные игры. Правда, игры эти в большинстве своем имели силовой характер, и многие Женькины приятели частенько приходили домой с расквашенными носами. Родителям не очень нравились забавы их чад, а посему они не замедлили ввести запреты на дружбу с агрессивным соседом. Но, запретный плод сладок, и ребятишки привязывались к Морозу все больше и больше. Особенно привлекала его решительность. При всей своей доброжелательности он никогда не прощал обид. Причем расплату не откладывал на потом, а реагировал мгновенно.
