Генрих Сечкин - На грани отчаяния
- Коля, продай мне свою винтовку! Много денег заплачу! - канючил я.
- Сколько? - вопрошающе уставился на меня Коля.
- Сколько хочешь!
- Надо у мамы спросить.
Вечером мы были у Колиной мамы.
- А деньги у тебя есть? - поинтересовалась она.
- Сколько угодно! - заважничал я, вываливая на стол содержимое моего патронташа.
- Ты понимаешь, - сказала Колина мама. - Ружье это - подарок отца. Поэтому, извини, продать мы его не можем.
- Не можете, и не надо! - разозлился я, запихивая деньги обратно в патронташ.
Настроение было испорчено вконец. А на другой вечер в нашей коммуналке трижды прозвенел звонок. Сердце у меня екнуло. Так могли звонить только к нам. Соседи на три звонка не откликались.
- Открой! - попросила мама.
В дверях стояла наша классная руководительница Агриппина Петровна.
- Сечкин! Откуда у тебя такие деньги? - прямо с порога вопросила она.
- Какие деньги? - возмущенно заорал я.
- А те, которые ты в патронташе носишь!
Мать рванулась к стене и, сорвав с гвоздя патронташ, высыпала на стол пачки купюр. Бабка прыгнула к своей корзине и, распахнув ее, упала в обморок. В корзине оказалось меньше трети ее бывшего содержимого. Снова три звонка в дверь. На пороге стоит мой дядя (брат отца, иногда заезжающий к нам в гости).
Немая сцена, как в «Ревизоре» Гоголя. Потом - разборка. Выяснилось, что в школе меня не видели уже целый месяц. Припомнили все мои находки и случайные заработки. Какая чудовищная ложь! И от кого? От талантливого пай-мальчика, который в девять лет пытается говорить на трех иностранных языках! Прочитавшего Жюля Верна и Дюма! Играющего на скрипке и посещающего студию художественного воспитания детей! Губки бантиком! Позор!!!
- Содрать с паршивца шкуру! - расстегивал ремень на брюках дядя. - Чтоб больше не повадно было!
- Ребенка нельзя бить! С ребенком надо добром! Ведь ты не будешь больше, Геночка? - грудью встала на мою защиту мама.
Бабка пришла в себя и, всхлипывая, пересчитывала оставшуюся наличность.
- Я вам все верну! Я все верну, мама! Вот только Моничка придет с фронта! Мы заработаем! Ну почему вы не сказали мне, что у вас такие деньги? Мы бы спрятали получше! Ведь какой соблазн для голодного малыша! - утирала льющиеся ручьями слезы моя мама. - Ты же не будешь больше? - с надеждой посматривала она на меня. - Ведь правда не будешь? Ну скажи, наконец!
- Не буду-у! - захныкал я, кивая головой.
- Ну что ты его жалеешь? - не мог успокоиться дядя. - Давай я проучу как следует.
- Не дам! Не дам мучить ребенка!
Агрипина Петровна ушла домой, взяв с моей матери слово, что завтра я появлюсь в школе. Дяде тоже наскучила эта трагикомедия, и он чинно удалился. Бабка, охая, лежала на диване. Мама, нагрев на «буржуйке» чугунный утюг и прогладив ледяную постель, уложила меня, заботливо подоткнув со всех сторон одеяло.
В эту ночь после всего пережитого я дал себе торжественное слово во что бы то ни стало стать хорошим мальчиком, но неистребимое зло на бабку не покидало мою душу. Мне было совершенно непонятно, как может человек голодать, как может допустить, чтобы голодала его родная дочь с ребенком, в то время, когда у него имеется колоссальная сумма денег? Ведь жить-то ей осталось всего лишь чуть-чуть! Ведь в гроб с собой не положит она свое богатство! Да на том свете оно и не нужно! Каким же монстром надо быть, чтобы допустить подобное!
Детский максимализм не давал мне покоя. Только через много, много лет я прочитал в газете про удивительную смерть одной одинокой старушки. Остаток своей жизни она собирала пустые бутылки. Жила впроголодь. Дома нищета. Когда работники ритуальной службы совместно с милицией пришли забирать ее тело в морг, то обнаружили, что матрас старушки неестественно тверд. Каково же было их удивление, когда оказалось, что эта старушка спит на матрасе, битком набитом деньгами.
Сколько разговоров было тогда на эту тему. Все разводили руками и ахали - вот ведь до чего доводит жадность! Гнусная старуха! Нет чтоб на старости лет с такими бабками оторвалась! Походила по кабакам! Пожила по-человечески! Но самое интересное, что люди разных возрастных категорий говорили с различной интонацией. Молодежь возмущенно, люди среднего возраста - сдержанно, и совсем уж примирительным тоном судачили об этом случае старики. Почему? Почему такая разница в восприятии одного и того же явления?
В детстве большинство девочек уверены, что скоро появится сказочный принц, подхватит их на руки и в любви и ласке понесет по жизни. Юноши предпочитают найти клад, сделать мировое открытие или совершить самый героический подвиг, а потом уже найти самую красивую на свете подругу и, купаясь в ее ласках, в свою очередь осыпать дорогими подарками и вообще шикарно жить. О смерти мало кто из них думает. Если и думает, то как Ромео и Джульетта - обнялись и мгновенно умерли.
Среднее поколение, набив себе синяков и шишек, более реально оценивает свои шансы в жизни. Остаются позади восторженные мечты. Появляется ощущение ответственности перед детьми. Жизнь уже не представляется радужной сказкой. Мысли о собственной смерти появляются в основном при потере родных и близких. Но своя кажется еще далекой и нереальной.
И наконец, старики. Или те, которые себя таковыми считают. Осознание реальности собственной смерти происходит у них более болезненно, так как последний миг неуклонно приближается. Часть пожилых людей, посвятивших себя религии, думают о смерти относительно легко, так как уверены, что это лишь переход в другое состояние, которое будет продолжаться вечно. Другая часть, воспитанная Советской властью в атеистическом духе, ожидает настоящего конца. Им гораздо труднее. Но и те и другие воспринимают смерть как нечто неизбежное, а потому остается лишь думать о качественной стороне.
Можно умереть мгновенно, а можно годами гнить заживо, влезая на стену от дикой непрекращающейся боли. И вот тут-то мнение едино. Но мнение - это одно, а действительность - совсем другое. Прокаженные, гниющие в лепрозориях, раковые больные в онкологических больницах, парализованные ннсультники, оправляющиеся под себя, впавшие в детство психические больные - вот что по настоящему страшно!
Не ругайте старушку, почившую на матрасе с деньгами. Думается, эти деньги она собирала и берегла не для того, чтобы съесть бутерброд с черной икрой или принять ванну из шампанского. Наверняка она думала, что если внезапно ослепнет, то может быть, этого матраса хватит, чтобы вставить новый хрусталик в глаз. Хотя бы в один! Чтобы можно было спуститься за хлебом. Чтобы, если разобьет паралич, то можно было бы нанять сиделку, которая покормит из ложечки, перевернет на другой бок от пролежней и по мере надобности подставит судно. А если нестерпимая боль начнет корежить сухонькое тельце, то, может быть, найдется человек, который за этот золотой матрас согласится прекратить нечеловеческие мучения. И от этой надежды на волшебный матрас старушка получала гораздо большее удовлетворение, нежели сегодняшний бизнесмен, приобретающий себе «Вольво».
