Самуил Зархий - Наркомпуть Ф. Дзержинский
— Он-то не чурается, — перебил его Беленький, — но это вовсе не значит, что на него надо взваливать лишнюю работу. У него и своей — тяжелый воз… Ты это не меньше меня знаешь… Скажи мне лучше, в Сибопсе[13] есть свое подсобное хозяйство?
— Не знаю, а что тебя интересует?
— Мне для Феликса Эдмундовича нужна бутылка или хотя бы полбутылки молока в день. Ему в Москве врачи диету прописали. А в нашей столовке, ты же знаешь, как он питается. Селедка, щи из кислой капусты, пшенная каша…
— Хорошо, насчет подсобного хозяйства узнаю, — пообещал Зимин. — Но ведь молоко можно на базаре покупать. Там, говорят, все есть, вплоть до птичьего молока. Лишь бы «миллиончики»…
— О базаре я и без тебя знаю, — недовольно заметил Беленький. — А если Феликс Эдмундович спросит, откуда, мол, взял молоко. Что я отвечу? У торговки купил? Еще вопрос — будет ли он пить это молоко?.. Теперь, правда, свободная торговля разрешена, но до нэпа, голову даю на отсечение, что молоко, купленное у спекулянтов, он бы не пил…
— Почему?
— Надо знать его характер. Я это испытал на себе. Как-то, давно это было, захотелось мне подкормить его чем-то вкусным. И вот достал я в Москве, не спрашивай как, половину вареной курицы. Это была тогда редкость. Подогрел на кухне, зашел к нему в кабинет и поставил на стол. Он сначала удивился, а потом сказал одно слово: «Убрать!» и так посмотрел на меня…
— Что, пришлось самому съесть?
— Где там. От его взгляда у меня аппетит сразу пропал.
* * *Благонравов половину дня пробыл в Окружной транспортной чрезвычайной комиссии, а затем пришел ознакомить Дзержинского с новыми материалами.
Свой доклад он начал с сообщения о вчерашнем пожаре в депо Пермь-2. Ведется следствие. Не исключено, что пожар возник в результате поджога. Затем Благонравов подробно рассказал о раскрытии контрреволюционных организаций на станциях Тюмень и Топки. Враги ставили своей целью проводить диверсии на транспорте и всячески тормозить вывоз продовольствия из Сибири.
Закончив доклад, Благонравов поднялся и спросил, будут ли указания.
— Да, — ответил Дзержинский. — Сейчас дам две телеграммы.
Первую Феликс Эдмундович написал в два адреса — начальнику Пермской дороги и начальнику дорожной транспортной ЧК. Обоим предлагалось срочно сообщить причины пожара в депо и какие приняты меры предосторожности.
Вторую депешу Дзержинский направил своему заместителю по ВЧК — Уншлихту. Основываясь на информации Благонравова, он сообщил, что положение Сибирской окружной транспортной Чека «катастрофическое», так как ее начальник и многие сотрудники больны тифом. В связи с тяжелым состоянием сибирских железных дорог необходимо срочно командировать в окружную транспортную ЧК ответственных работников.
Вскоре после ухода Благонравова началось совещание экспедиции вместе с членами комиссии СТО по топливу.
Около одиннадцати часов вечера в дверь салона тихонько постучал секретарь экспедиции Барташевич. Ему никто не ответил. Тогда он заглянул в купе и увидел, что Дзержинский отдыхает на диванчике. Секретарь хотел уйти, но нарком окликнул его.
— Феликс Эдмундович, можно оставить у вас на столе протоколы совещаний на подпись?
— Зачем оставлять, давайте, я сейчас прочитаю…
Нарком взял у него из рук протоколы, перепечатанные на машинке, и что-то вспомнив, строго взглянул на секретаря экспедиции.
— Где это вы пропадали? Сегодня вместо вас Барановскому пришлось вести протокол.
— Виноват, Феликс Эдмундович, отстал от поезда…
— Почему?
— Когда мы прибыли в Тюмень, товарищ Беленький объявил трехчасовую остановку. Я сходил в город, зашел в парикмахерскую, постригся и когда через два часа вернулся, то узнал, что поезд отправился намного раньше, чем было объявлено.
— Как же вы добрались?
— В Омск шел порожняк с Урала.
— Замерзли, изголодались?
— У поездной бригады была теплушка. Хлеба на станции не достал, зато какого-то тощего, вероятно, дохлого гуся купил и всю дорогу глодал косточки…
Дзержинский чуть улыбнулся уголками губ и, ничего не сказав, углубился в чтение протоколов. Вот он взял со столика остро очинённый карандаш.
— Формулировка — это не мелочь. От точности формулировки нередко зависит исход принятого решения. На совещании я поставил вопрос о создании Уральского округа путей сообщения. Вот ваша запись в протоколе о том, что товарищи Зимин и Грунин[14] выступили против моего предложения. Далее вы так записали решение совещания:
«Поставить вопрос о необходимости создания Уральского округа путей сообщения в Обл. Экосо, Уралбюро ЦК и железнодорожных кругах на всестороннее обсуждение».
— А я не так предлагал, — подчеркнул нарком. — Вы не уловили тонкости. Представьте себе, что управления дорог Урала получат от вас выписки из решения совещания. Многие будут рассуждать так: «Экспедиция НКПС считает необходимым создание Уральского округа. Это предложение внес сам народный комиссар Дзержинский. Чего тут еще возражать?» И хотя возможно в душе у них будут сомнения, все же проголосуют «за». А быть может, я неправ, быть может, правы Зимин и Грунин? Нужно, чтобы этот вопрос был решен коллективно и свободно, без давления сверху. Поэтому я в вашей записи зачеркиваю слово «необходимости» и получится моя формулировка — поставить вопрос о создании округа на всестороннее обсуждение. Вы поняли меня, товарищ Барташевич?
— Понял, Феликс Эдмундович.
Наблюдая, как внимательно читает нарком протоколы совещаний, молодой секретарь проникался ответственностью за порученное ему дело, значимость которого сразу выросла в его собственных глазах.
Но вот нарком недовольно посмотрел на секретаря:
— Оказывается, вы просто невнимательны, товарищ Барташевич. Где запись моих конкретных предложений? Я говорил о необходимости снабжать поездные бригады горячей пищей в пути, на продбазах. Это повысит их работоспособность. Я предлагал рассмотреть вопрос о возможности удлинения тяговых участков. Если бы это удалось, то ускорилось бы движение продовольственных маршрутов. Еще я предлагал за простой вагонов сверх установленного срока взимать с получателей грузов крупный штраф. Это очень важно, чтобы наши ведомства быстрее стали разгружать пришедшие в их адрес вагоны. Где все это записано? Какой же вы после этого секретарь? — сказал Дзержинский.
Румянец медленно сползал со щек Барташевича, от волнения у него пересохло в горле и он еле слышно хрипло прошептал:
— У меня не помещалось… Посмотрите, пожалуйста, на бороте страницы, Феликс Эдмундович. Там записаны ваши предложения.