Игорь Синицин - Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя
— Не мы, но записывают! — совершенно серьезно ответил он. — В том числе и наши внутренние телефонные и иные разговоры!..
— И кто же такой храбрый? — поинтересовался я.
— Недавно один из наших сотрудников как-то случайно попал из подвала нашего дома в коридоры под соседним, немецким жилым корпусом… — рассказал мне Валерий. — Он открыл там какую-то красную подвальную дверь, за которой оказался огромный зал телефонной прослушки. За длинными рядами столов сидело множество молодых и пожилых женщин в наушниках, а перед каждой из них в несколько этажей громоздились катушечные магнитофоны. Кстати, наши дорогие союзники — немцы слушали оттуда наверняка здания советского посольства и торгпредства, жилые дома для советских дипломатов и персонала советских учреждений, расположенные буквально в трехстах метрах от Дома советской науки и культуры. Штази очень хотела знать, о чем говорят дипломаты и другие советские функционеры со своими абонентами…
Классик мировой шпионской литературы Джон Ле Карре, в прошлом крупный британской разведчик, дал в своем романе «Секретный пилигрим» («The Secret Pilgrim») восхитительную картинку из жизни самых засекреченных сотрудниц спецслужб. Она типична для всех профессионалов таких дел.
«Из многих призваний, составляющих сверхмир разведки, ни одно не требует такой абсолютной преданности, как преданность сестринской общины слухачек. Мужчины для этого не годятся. Когда речь идет о чужих судьбах, только женщины способны на такую страстную отдачу. Обреченные трудиться в подвалах без окон, среди массы серых проводов и нагромождений магнитофонов стационарного образца, они занимают часть преисподней, населенную невидимками, жизнь которых им известна лучше, чем жизнь близких друзей и родственников. Они никогда не видят своих подопечных, никогда с ними не встречаются, никогда не прикасаются к ним и не спят с ними. Но эти тайные любовницы испытывают на себе всю силу их личностей. Благодаря микрофонам или телефонам они слышат, как те уговаривают друг друга, рыдают, едят, курят, спорят и совокупляются. Они слышат, как те, готовя пищу, рыгают, храпят и волнуются. Они терпеливо выслушивают их детей, родственников и нянек, так же как сносят их телевизионные пристрастия. А в наши дни они уже ездят с ними в машинах, сопровождают по магазинам, сидят в кафе и у игровых автоматов. Они — тайные участники нашего дела» [2].
Кстати, пастырь этой сестринской общины в СССР андроповских времен Юрий Сергеевич Плеханов был во времена ГКЧП уже начальником 9-го управления, то есть шефом охраны генсека и высшего руководства. Видимо, он занимал этот пост при Горбачеве в силу своей прошлой, подслушанной «осведомленности» о личных и служебных секретах, переплетениях дружеских связей всей тогдашней советской элиты. Все это было интересно знать и Крючкову, тогдашнему прямому начальнику Плеханова, и Горбачеву, которого обслуживал, в том числе и «наушнической» информацией, начальник «девятки». Да и сам председатель КГБ Крючков, не сомневаюсь, широко пользовался прослушкой в своих придворных интригах…
Калгин передал мне связку ключей и перечислил:
— Этот от двери, этот — от второй двери, эти два — от сейфа… Этот маленький, очень сложной формы, — от специального замка, который надевается на замочную скважину сейфа, и его никто не сможет открыть… Сконструировал его старый великий медвежатник на основе своего полувекового опыта. «Экспертная комиссия», которая принимала его изобретение на практике, состояла из самых квалифицированных специалистов КГБ и собранных со всего Советского Союза домушников и медвежатников экстра-класса. Время у каждого из «членов комиссии» было не ограничено. Но ни один из них ничего не мог поделать с этим замком…
Как-то мне посчастливилось увидеть «изобретателя». Его творение надо было смазать, но разрешалось делать это только при мне. Он оказался маленьким, сухоньким и сгорбленным старичком, руки которого серебрились из-за десятилетиями въедавшихся в них молекул металла. Старик давно был на свободе и в штате Оперативно-технического управления КГБ. На вид ему было лет восемьдесят, но глаза его ярко блестели, как у молодых, творчески работающих людей…
Калгин продолжал меня наставлять премудростям работы с сейфом. Он выделил на связке ключей металлический кружок, похожий на медаль.
— Это — латунная печать с личным номером, — сказал он, — которая вдавливается в пластилин на дощечке с двумя шнурками при опечатывании сейфа… — Он показал мне, как это делается. — Вечером, перед уходом с работы, сейф следует опечатать, а утром обязательно проверить номер и сохранность печати…
Стрелки на больших настенных часах приблизились к девяти.
— А теперь пойдемте в кабинет Юрия Владимировича, он будет представлять вас своим заместителям… Совещание с ними назначено на девять пятнадцать, — завершил первую часть экскурсии Калгин.
Самостоятельно заперев двери первого собственного кабинета, я последовал за Калгиным по коридору в обратном направлении, мимо зала коллегии, в противоположный угол здания. Там располагался кабинет Андропова, его приемная с дежурными офицерами и кабинет начальника секретариата Лаптева.
В приемной стояла высокая стойка, за которой у пульта с сотней телефонных переключателей сидел дежурный офицер. Было видно, что председатель напрямую связан с огромным количеством кагэбэшных и пограничных начальников.
Напротив распахнутой двери кабинета Андропова была дверь начальника секретариата. Лаптев выходил как раз из кабинета Юрия Владимировича, он заносил туда перед приездом шефа первые кожаные папки с самыми срочными документами. В течение всего дня он носил их охапками. Начальник секретариата оказался довольно щуплым человеком маленького роста, узкоплечим, но с непропорционально большим задом, отросшим, видимо, от четверть-векового непрерывного сидения в аппарате. Его голова была продолговата и покрыта довольно редкими темными волосами, небрежно зачесанными на правую сторону. Глаза смотрели настороженно, даже когда любезная улыбка открывала два больших передних верхних резца, как у зайца. Он часто улыбался, но глаза его всегда смотрели холодно и испытующе.
Теперь он внимательно оглядел меня с головы до ног, поздоровался и протянул руку для знакомства. Ладонь у него была какая-то вялая и холодная. Выглядел он не только усталым, но и больным — под глазами явственно выделялись черные мешки.
Тренькнул звонок телефонного аппарата из первого подъезда. «Председатель в здании!» — сообщил прапорщик от двери дежурному офицеру приемной.
