Анжелика Балабанова - Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897–1938
– Социализм проникает всюду, – сказал он. – Пока мы обедали, официант намекнул, что хотел бы поговорить со мной. Когда мы остались с ним вдвоем, он сказал мне, что только что вступил в наше движение.
Этот человек, который на протяжении полувека вел борьбу в интересах трудового народа и который был самым успешным и известным деятелем международного движения, радовался, обнаружив еще одного новообращенного в вагоне-ресторане. Когда поезд остановился, он сошел с него весело и беспечно, как юноша.
Позднее, в Иене в 1911 году, когда ситуация в Марокко угрожала ускорить франко-германский конфликт, я слышала, как Бебель анализировал эту ситуацию, а затем излагал своим последователям смысл штутгартской резолюции. Он говорил, словно отец со своими детьми. «Дети, дети! – взывал он. – Вы не знаете, что на самом деле означает война!»
Одной из самых богатых и разносторонних личностей в интернационале был Виктор Адлер, вождь австрийской партии. Спектр его интересов и знаний был, вероятно, самым широким по сравнению с любым другим человеком в движении. Его личность восхищала даже тех, кто не был согласен – как я – с его тактической позицией. Адлер был успешным врачом до того, как решил посвятить всю свою жизнь рабочему движению, и с тех пор он практически создал социалистическую партию Австрии и новую школу рабочей журналистики. Его любовь к музыке и критическое понимание драмы были хорошо известны его соратникам. Временами он ускользал с заседания, которое ему казалось маловажным, чтобы «успеть на встречу» с Девятой симфонией Бетховена. В его гостиной висел прекрасный портрет Элеоноры Дузе, уникального интерпретатора человеческих печалей.
В Штутгарте как никогда сильное впечатление на меня произвело различие между вождями европейских и английских социалистов. Многие из нас подходили к проблемам движения с теоретической и интеллектуальной точки зрения. Но английские лидеры, символом которых был горняк Харди, были по большей части сами рабочими, ведущими активную работу в своих собственных рабочих союзах; они были неизменно практичны и нетерпимы к обобщениям. Когда выступал Харди, сразу же чувствовалось, что это человек, прямо выражающий чаяния и стремления огромных масс эксплуатируемых людей, что он говорит, опираясь на свой и их жизненный опыт. Он нечасто выступал на международных съездах, но, когда это случалось, его искренность и практичный ум, окрашенные глубоким нравственным чувством, производили сильнейшее впечатление.
Съезд подчеркнул необходимость создания международного молодежного движения с целью объединить социалистические и рабочие молодежные организации в разных странах, особенно для борьбы с милитаризмом. Во время заседаний Карл Либкнехт, который уже сидел в тюрьме за антивоенную деятельность, подошел ко мне и сказал: «Я начерно составил проект молодежного интернационала. Вы не поможете придать ему законченный вид?»
Когда съезд объявил перерыв в работе, около двадцати из нас остались и встретились в небольшом зале, чтобы взяться за этот проект. Помимо меня и Либкнехта здесь были Генриетта Роланд-Хольст из Голландии, Даннеберг из Вены и Генри де Манн из Бельгии. В то время де Манн был талантливым молодым левым радикалом и пламенным антимилитаристом. Работая вместе с ним в качестве переводчиков на различных международных форумах, мы стали очень хорошими друзьями. Когда разразилась Первая мировая война, его антимилитаризм, как и у многих других людей, видоизменился, и сейчас он является членом правительства Бельгии. Карьера Либкнехта шла совершенно в противоположном направлении. Карл уже был самым популярным из молодых немецких социалистов и вождем левого крыла партии. От сына Вильгельма Либкнехта можно было бы ожидать блестящего ума, но не всегда дети великих революционеров следуют в политике по стопам своих отцов. Своим страстным, беспокойным и бурным характером Карл был похож на отца. Даже в то сравнительно спокойное время казалось, что этому человеку не суждено «умереть в своей постели». Он не только выполнял любую работу и брал на себя любые обязанности, какие от него требовались, но казалось, он постоянно ищет себе новой работы и деятельности.
На съездах, между и после заседаний, мы обычно много времени проводили вместе в кафе, где немцы с наслаждением пили свой кофе или пиво, читая бесконечно разнообразные газеты. Карманы Карла всегда лопались от всяких газет. Когда мы работали вместе и разговаривали тогда в Штутгарте о войне и революции, у наших слов не было какого-то конкретного приложения. Мне не могло и присниться, что весть об ужасной смерти Карла двенадцать лет спустя настигнет меня в первой республике рабочих.
К 1912 году война с Триполитанией и Балканские войны сделали конфликт между империалистическими государствами реальностью, а угрозу мировой войны неотвратимой. Проведение съезда интернационала в Базеле в тот год имело своей целью продемонстрировать противодействие этой угрозе и подготовку к конкретным действиям на случай распространения балканского конфликта. Здесь Жорес вставил в штутгартскую резолюцию ссылки на революционные восстания, которые последовали за Франко-прусской и Русско-японской войнами. Повестка дня содержала только один пункт – война и международный социализм. Напряжение было очень высоким, когда мы предвидели катастрофу и задавали себе вопрос, сможет или нет авангард рабочего класса в странах, вовлеченных в конфликт, справиться с этой ситуацией и последуют ли массы за нашими лозунгами. Бебель был прав, когда сказал нам, что мы, молодое поколение того времени, знаем так мало о том, что такое война.
Кульминацией съезда было открытое собрание, которое проводилось в соборе Базеля. Это не было политическое собрание. Это была большая народная демонстрация, в которой приняло участие почти все население города. Большинство людей не смогли попасть внутрь собора, так что некоторым нашим ораторам приходилось обращаться к огромной аудитории, собравшейся снаружи. Тот факт, что мы смогли провести этот митинг в соборе, указывал на нашу силу и настроения в народе в то время. Когда Бебель и Жорес, представлявшие французских и немецких рабочих, появились перед той огромной аудиторией, казалось, они официально извещают свои правительства и весь мир, что никогда не допустят войны между этими двумя государствами.
От итальянской партии на съезд были делегированы мы с Агнини, который был одним из старейших членов партии. И когда Агнини стал выступать против войны от имени Социалистической партии Италии – а это уже было продемонстрировано во время авантюры с Триполитанией, – его речь была встречена бурными аплодисментами даже еще до того, как я ее перевела. После того как я перевела ее по очереди на французский, немецкий и английский языки, все слушатели, включая представителей прессы и гостей, встали со своих мест и зааплодировали. И только когда Бебель вышел вперед и обнял меня, я поняла, что эти аплодисменты предназначались мне.
