Джованни Казанова - История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 9
— Где сейчас этот предатель?
— Я не знаю.
— Как могу я это узнать?
— Если он постарался спрятаться, так, чтобы вы не смогли разыскать его жилище, будет очень трудно его найти. Нет ничего легче, чем спрятаться в Лионе; особенно, если есть деньги, а у Пассано они есть.
— Что может он сделать против меня, имея желание мне досадить?
— Вчинив вам уголовный иск, который надорвет вам сердце, который вас опозорит, будь вы самый честный из всех людей.
— Мне кажется, я должен его опередить.
— Это то, что вы должны предпринять, не зная, где он; но вы не сможете избежать огласки.
— Надеюсь, вам будет нетрудно засвидетельствовать в суде все то, что этот предатель и клеветник вам сказал.
— Отнюдь, нет.
— Дайте мне имя хорошего адвоката.
— Вот, пожалуйста, но хорошенько подумайте, так как об этом станут говорить.
— Не зная, где прячется этот мошенник, мне не остается ничего другого.
Если бы я знал, где он обитает, м-м д'Юрфэ, родственница г-на де ла Рошбарон, коменданта Лиона, помогла бы мне его выгнать.
С этой докукой я пошел в «Парк», где составил заявление. Я потребовал у полицейского трибунала защиты от предателя, который прячется в Лионе и умышляет против моей жизни и моей чести; однако, назавтра г-н Боно, придя ко мне рано утром, отсоветовал мне это, потому что, как он мне сказал, полиция учинит розыск, чтобы узнать, где он живет, и как только ваш враг поймет, откуда дует ветер, он атакует вас в суде, и тогда ему не надо будет уже прятаться. Он сам потребует защиты от насилия с вашей стороны. Мне кажется, что, если у вас нет в Лионе важных дел, вы могли бы ускорить ваш отъезд.
— Это решение ранит мне душу. Я скорее умру, чем ускорю мой отъезд хотя бы на час из-за этого мошенника. Как жаль, что я не знаю, куда он запрятался! Я дал бы сотню луи, чтобы узнать это.
— Я рад был бы вам помочь; если бы я это знал, я бы сказал вам, и бог знает, что бы вы сделали. Если вы не хотите поскорее уехать, предупредите его обвинение, и я выскажусь, когда вам угодно, и даже запишу все, что он мне наговорил.
Я направился к адвокату, которого порекомендовал мне Боно, чтобы последовать его совету. Прежде чем изложить ему свое дело, я сказал, что г-н Боно рекомендовал мне его честность и уменье. Адвокат, выслушав все, что я ему рассказал, ответил мне, что не может быть ни моим адвокатом, ни советчиком, потому что нанят противной стороной.
— Но, — сказал он мне, — не сожалейте, что вы мне рассказали то, что собираетесь делать, потому что все будет так, как если бы вы не сказали мне ничего. Жалоба или обвинение г-на Пассано будет рассматриваться только послезавтра, я даже не скажу ему, чтобы он поторопился, потому что вы можете его опередить, поскольку это обстоятельство выяснилось, я считаю, неожиданно и обманным путем. Идите, месье. Вы найдете в Лионе других адвокатов, более или таких же опытных, как я.
— Не можете ли назвать мне такого?
— Я не могу, но г-н Боно сам может вам указать такого.
— Может быть, вы можете мне сказать, где живет ваш клиент?
— Его основное старание — это спрятаться, и он прав. Вы понимаете, что я не могу вам это сказать.
— Вы правы.
Я положил один луи на стол, и он догнал меня, чтобы его вернуть. Вот, кстати, порядочный адвокат. Я сначала хотел приставить к нему шпиона, потому что мне хотелось самому пойти и перерезать глотку мерзавцу, но где найти этого шпиона? Я направился к Боно, который дал мне имя другого адвоката и посоветовал поторопиться, так как в уголовном процессе первый обратившийся имеет преимущество. Я попросил у Боно наводки, чтобы найти верного шпиона, который, проследив за адвокатом, наверняка выяснил бы, где обитает мерзавец, но Боно отказался мне в этом помочь. Он указал мне даже, что, приказав шпионить за адвокатом, я совершаю этим бесчестный поступок, и я это знал, но где тот человек, которого гнев, справедливый или нет, не склоняет к насилию?
Я пошел ко второму адвокату, старику, вызывающему почтение своей внешностью и, даже более, своей осмотрительностью. Выслушав все мое дело, он сказал, что он возьмется за него, и что рассмотрение будет в тот же день, как он представит мою жалобу. Я сказал ему, что следует поторопиться, потому что, как я узнал от адвоката клеветника, обвинение будет представлено послезавтра.
— Это не должно послужить основанием для нашей спешки, потому что вы не должны злоупотреблять доверительностью, оказанной вам моим товарищем. Мы должны торопиться, потому что этого требует природа этого дела. Prior in tempore potior in jure [8]. Осторожность диктует необходимость атаковать врага. Приходите, пожалуйста, сюда в три часа пополудни.
Я оставил ему шесть луи, и он сказал, что выдаст мне счет.
Я пришел туда после обеда, чтобы прочесть жалобу, которую нашел правильной, и направился затем к м-м д'Юрфэ, где оставался четыре часа, строя пирамиды, чтобы успокоиться; несмотря на дурное настроение, я вынужден был смеяться над рассуждениями, которые она вела по поводу своей беременности, уверенности, что она ощущает, замечая соответствующие симптомы, и страданий, от которых она умрет, так как не может не посмеяться над всем тем, что будут говорить парижские ученые по поводу ее родов, которые сочтут весьма необычными в ее возрасте.
В «Парке» я нашел Марколину грустной.
— Ты сказал мне, что мы пойдем в комедию, и я тебя ждала. Не нужно заставлять меня ждать.
— Ты права. Пардон, сердце мое. Важное дело задержало меня у м-м д'Юрфэ. Развеселись.
Мне это было необходимо, так как это дело меня выводило из себя. Гнев оказывал на меня такое же действие, как любовь. Я очень плохо спал. На следующее утро я пошел к адвокату, который сказал, что моя жалоба находится сейчас в канцелярии полицейского лейтенанта.
— Мы не можем, — сказал он, — ничего сейчас делать, потому что, не зная, где он находится, мы не можем вызвать его в суд.
— А нельзя ли сделать так, чтобы полиция постаралась его обнаружить?
— Вы вполне можете это сделать, но я вам этого не советую. Смотрите, что из этого будет. Обвинитель, обнаружив самого себя обвиненным, должен будет думать о том, чтобы защищаться самому и подтвердить свои обвинения. Если он не появится, мы добьемся, чтобы его объявили отсутствующим, со всеми наказаниями, полагающимися клеветникам. Его советник сам от него откажется, если он не объявится, как вы.
Немного успокоенный этим адвокатом, я провел весь день у м-м д'Юрфэ, которая должна была уезжать завтра; я обещал быть у нее в Париже, как только разделаюсь с несколькими делами, которые надо решить. Ее главный принцип был уважать мои секреты и никогда мне не мешать. Марколина, которая скучала в одиночестве в продолжение всего дня, только вздыхала, когда я пообещал ей, что теперь буду принадлежать только ей.
