Михаил Аронов - Александр Галич: полная биография
Позднее выяснилось, что брат Рубцова отказался отвечать на вопросы, не к нему относящиеся, считая это неэтичным…»[1979]
20 января 1977 года КГБ провел допрос секретаря советской группы Международной Амнистии Владимира Альбрехта: «Допрос проводился по месту работы В. Альбрехта и касался “местонахождения последнего между тремя и шестью часами” 9 января, т. е. в день, когда произошел взрыв в метро»[1980]. Более того, «“допрос” Альбрехта проводился в очень грубой форме (“Сними очки — в морду дам!”); у него вырвали и осмотрели портфель. Допрашивающие не представились и не предъявили никаких полномочий на допрос и обыск»[1981]. Как сообщает «Хроника текущих событий», аналогичным допросам подверглось несколько бывших политзаключенных, а «22 января только что освободившемуся из Владимирской тюрьмы Крониду Любарскову в милиции сказали, что, если бы он вышел немного раньше, ему пришлось бы доказывать свое алиби на день взрыва»[1982].
На следующий день после допроса Альбрехта, вечером 21 января, «многие обитатели Москвы слышали взрывы с интервалом приблизительно в час. После бомбы в метро новые взрывы создали паническое настроение в столице.
По мнению одних корреспондентов, в этих взрывах нет ничего особенного: такой звук бывает, когда реактивный самолет преодолевает звуковой барьер. Вместе с тем поступили сообщения о закрытии аэропорта “Шереметьево”»[1983].
Но этим дело не ограничилось. Вечером 25 февраля вспыхнул пожар в гостинице «Россия», в результате чего погибли от 24 до 70 человек и около сотни получили ранения. По свидетельству проезжавшего вблизи шофера такси, «пожар вспыхнул одновременно в четырех местах гостиницы, и были даже слышны взрывы словно от зажигательных бомб.
Через день, 27 февраля, загорелся верхний этаж Министерства торгового флота на улице Жданова возле гостиницы “Берлин”, в нескольких десятках метров от здания КГБ. Здесь никаких жертв как будто не было.
Распространились даже слухи, что был и третий пожар, на этот раз на складах ГУМа, но они не проверены»[1984].
2 марта около полуночи произошел очередной пожар. На этот раз «загорелись овощные склады, расположенные неподалеку от Киевского вокзала или, как указывают некоторые источники, вблизи Кутузовского проспекта, где, как известно, живет Брежнев. По свидетельству жителей этого района, этому пожару предшествовал отчетливо слышный звук взрыва. <…> Советская пресса по-прежнему хранит полное молчание по поводу этих пожаров»[1985].
Летом был еще один взрыв — рядом с гостиницей «Советская», но о нем нет почти никакой информации[1986].
Чем же закончились все эти загадочные события? Тем, чем и должны были закончиться.
27 ноября 1977 года в Ереване был арестован Роберт Назарян — один из основателей армянской Хельсинкской группы. Через год над ним должен был состояться суд, но, «как заявил на пресс-конференции 30 октября, состоявшейся на квартире А. Д. Сахарова, близкий друг Назаряна Алгатьян, судебный процесс над Назаряном откладывается на неопределенный срок, поскольку КГБ решил предъявить Назаряну обвинение… в террористической деятельности и представить его одним из организаторов известных взрывов в московском метро»[1987].
И хотя им это сделать не удалось, но по делу о взрывах все же были расстреляны три человека, среди которых оказался один из основателей Национально-объединенной партии Армении, бывший политзаключенный Степан Затикян[1988].
Видимо, кагэбэшникам понравился этот метод расправы с инакомыслящими, и в июле 1980 года «к Мальве Ланда в ссылку приехали два сотрудника КГБ и допрашивали ее на тему — “какие террористические акты подготовили или пытались подготовить правозащитники в связи с Олимпийскими играми в Москве”»[1989].
Заметим, что еще за три недели до взрыва в московском метро, 19 декабря 1976 года, был подожжен дом Мальвы Ланда: «В результате дом был полностью разрушен, а сама М. Ланда получила тяжелые ранения»[1990].
В ночь с 16 на 17 апреля 1978 года был совершен поджог квартиры ленинградского писателя Вадима Нечаева и его жены Марины Недробовой. У них дома регулярно проходили конференции художников-нонконформистов, а с 15 ноября по 15 декабря 1977 года состоялась выставка солидарности с фестивалем Бьеннале-77 в Венеции. Властям это сильно не понравилось. В результате «неизвестные злоумышленники облили дверь квартиры и коридор и подожгли. Только благодаря случайности пожар был быстро потушен. <…> Этому предшествовало исключение писателя Вадима Нечаева из Союза писателей СССР — 20 января, два предупреждения ему органами безопасности — 2 февраля и 3 апреля и предложение эмигрировать»[1991]. Поэтому вполне оправданным было беспокойство В. Нечаева и М. Недробовой: «Поджог наводит нас на мысль — не ожидала ли и нас участь Мальвы Ланда, осужденной за “поджог” своей собственной квартиры?»[1992]
За неделю до взрыва в московском метро, в ночь с 1 на 2 января 1977 года, неизвестными был подожжен кабинет редактора нью-йоркской газеты «Новое русское слово» Андрея Седых. Сгорели рукописи, документы и денежные переводы на сумму 50 000 долларов. Благодаря быстрому прибытию пожарных огонь не успел распространиться на всю редакцию, типографию и русский книжный магазин, находившийся этажом выше. Сотрудники газеты — единственного, кстати, на тот момент ежедневного антикоммунистического издания — были уверены, что поджог совершен по заданию советской разведки. Причем незадолго до этого кто-то регулярно беспокоил Андрея Седых ночными анонимными телефонными звонками, так что он вынужден был на ночь отключать телефон[1993]. И уже в ходе полицейского расследования многие были уверены, что «поджог редакции — террористический акт советских агентов. Несколько лет назад точно такой же поджог произошел в издательстве “Посев” во Франкфурте»[1994].
Однако советской агентуре все же удалось путем взрыва бомбы вывести из строя типографию «Нового русского слова» — это произошло в ночь с 13 на 14 мая 1978 года. Убытки от огня и взрыва составили 100 000 долларов[1995]. После взрыва террористы позвонили в «Юнайтед Пресс интернейшнэл» и назвали себя «Еврейским вооруженным сопротивлением»[1996], в чем явственно просматривается почерк КГБ. Вот еще один близкий по духу пример. В квартиру историка и члена Группы содействия выполнению Хельсинкских соглашений Михаила Бернштама, неоднократно подвергавшегося давлению со стороны властей, требовавших, чтобы он выехал в Израиль, «ворвались четыре человека. Назвавшись сионистами, они избили М. Бернштама и угрожали убить, если он не уедет в Израиль»[1997]. А после взрыва бомбы возле офиса радиостанции «Свободная Европа» в Мюнхене из Швеции в Мюнхен по почте пришла маленькая бумажка на польском языке, текст которой на конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра» в октябре 1993 года зачитал в своем докладе Сергей Пирогов: «Я приведу ее в переводе. Написано так: “21 февраля 1981 года, радио ‘Свободная Европа’. Берем ответственность за совершенный в чешской секции взрыв. Мы совершили этот акт в порядке мести за то, что вы своей деятельностью объевреиваете наши славянские души. Вы — жидовские… (там слово было какое-то нецензурное, подонки или ублюдки). Через несколько дней постараемся выстрелом из нагана на улице убить начальника польской секции. Это будет сделано для того, чтобы вы прекратили отравлять наши народы, чешский, словацкий и польский, евреями, которых полно на радиостанции”. И подпись: “тайная вооруженная организация”, в скобках — “Исполнительная группа”»[1998].
