Михаил Аронов - Александр Галич: полная биография
По словам Александра Солженицына, «кто не состоял с КГБ в постоянной схватке, тому могут быть странны наши предосторожности на свободном Западе, даже как психопатство. Но тот, кто серьезно имел дело с КГБ, тот знает, что шутить не приходится. Каждая русская семья на Западе помнит похищение генералов Кутепова, Миллера или убийства невозвращенцев»[1953].
И действительно. Вспомним, например, историю с отравлением в 1957 году капитана КГБ Николая Хохлова, который тремя годами ранее отказался убивать председателя Исполнительного бюро НТС Георгия Околовича, жившего во Франкфурте, сам обо всем ему рассказал и остался на Западе. «Конечно, Москва не могла простить измены, — рассказывает главный редактор журнала «Посев» А. Югов. — И на одной из посевских конференций Николаю Хохлову подсыпали радиоактивный таллий. По-моему, это был первый случай такого применения препарата. В перерыве конференции восточногерманский резидент, работавший на КГБ, подсыпал Николаю Евгеньевичу этот страшный яд, но тот успел выпить лишь глоток. Поэтому и выжил. Лишился, правда, волос. Его быстро отвезли в американскую клинику и выходили»[1954].
Похожая история произошла с Михаилом Восленским — в прошлом видным номенклатурщиком, бежавшим на Запад. Вскоре после того, как увидела свет его книга «Номенклатура», в которой детально описывалась жизнь советской партийной элиты, на него было совершено покушение. «В 1980 году в Москве специально для номенклатурных работников самого высокого ранга она была издана минимальным тиражом… А затем последовала расплата. 2 сентября 1981 года я выступил с докладом в Бременском университете. После доклада на коктейле в мою честь стою я в группе тамошних профессоров. Подходит официант с бокалами белого вина. Как вы знаете, в таких случаях предлагается всем взять бокалы с подноса, но тут официант вдруг стал сам их раздавать. Это нарушение правил меня удивило. Когда дошла очередь до меня, я поймал его взгляд, и был этот взгляд исполнен ярой ненависти. Мне это не понравилось, я подумал: что-то здесь не так, я этого молодого человека вижу впервые. Но тут произнесли тост, я отвлекся и вино выпил.
Первых два часа никаких неприятных ощущений не испытывал. Сходил на вокзал, купил билет в Мюнхен. А потом началось сердцебиение в бешеном темпе. Оно продолжалось семь часов. Я лежал пластом и ждал инфаркта, на что, конечно, и было рассчитано. Спасло то, что у меня было очень крепкое сердце: я не курил, пил совсем немного, только в гостях пригублю что-нибудь, и все».
По словам Восленского, это средство «применялось еще в средние века и было восстановлено в лабораториях КГБ. Там было много специалистов по ядам. Они-то, я думаю, и приготовили для меня такой своеобразный гонорар за “Номенклатуру”»[1955].
О возможностях КГБ в Западной Европе свидетельствует также похищение литовского спортсмена Владаса Чесюнаса (олимпийского чемпиона 1972 года по гребле на каноэ), во время чемпионата мира в ФРГ 18 августа 1979-го попросившего политическое убежище, которое и было ему предоставлено. 13 сентября он куда-то исчез, а вскоре главный публичный обвинитель Западной Германии Курт Ребманн заявил, что «имеются определенные указания на то, что Чесюнас был похищен советскими спецслужбами и принужден покинуть страну против своей воли». В середине октября в посольство ФРГ в Москве позвонил неизвестный и на русском языке сообщил, что Чесюнас находится в советской тюремной больнице с серьезными повреждениями, включая перелом черепа[1956]. Объясняется это так: Чесюнас собирался написать книгу об употреблении советскими спортсменами допинга. Эти слова, сказанные им в беседе с литовскими журналистами-эмигрантами, и предопределили его судьбу, поскольку Кремль не хотел никаких разоблачений накануне Московской Олимпиады 1980 года[1957]. Причем перед похищением агенты КГБ еще и напоили его в ресторане каким-то наркотическим зельем, чтобы он не смог оказать им сопротивления и вспомнить, что произошло. Об этом сообщила и «Литературная газета», но, разумеется, приписала эту акцию западным спецслужбам: «Чесюнас вспоминает, что его будто охватил странный дурман, расслабляющий волю, размягчающий мысли, притупляющий желания. Такое состояние было для него столь необычным, что он убежден: его наверняка чем-то напоили. Говорит, что не может восстановить картины всего происходившего»[1958].
Целый месяц после похищения советская пресса хранила молчание, поскольку Чесюнаса держали в вильнюсской тюремной больнице, где приводили в себя и готовили к пресс-конференции[1959], на которой, отвечая на вопрос западногерманского корреспондента, было ли у него желание остаться в ФРГ, Чесюнас и «выдал» то, к чему его подготовили: «Я немало поколесил по свету, прожил тридцать девять лет, но у меня никогда не было ни малейшего желания остаться за границей»[1960]. Любопытно, что в этой последней публикации цитировались сообщения «Немецкой волны», «Голоса Америки» и западной прессы, из которых можно составить вполне адекватную картину событий: «…Таинственное похищение агентами КГБ советского спортсмена», «…Исчез при загадочных обстоятельствах», «…Кража людей — вопиющее нарушение суверенитета», «…Чесюнас лежит в больнице в Вильнюсе с пробитой головой», «…Упрятан в сумасшедший дом», «…“Литературная газета” сознательно маскирует подлинную правду».
Да что там Чесюнас, если КГБ подготовил даже убийство знаменитого гроссмейстера-«невозвращенца» Виктора Корчного в том случае, если бы он выиграл матч на первенство мира по шахматам у Анатолия Карпова (матч 1978 года в Багио закончился со счетом 6:5 в пользу Карпова). «Я написал книгу о матче в Багио по горячим следам. Я не знал многих деталей, сопутствовавших матчу. Что для обеспечения успеха советскому чемпиону на Филиппины было послано 17 офицеров КГБ, как сообщил в 1998 году перебежчик из КГБ Митрохин. Не знал, разве только догадывался, что ставкой в этом матче была жизнь — в случае выигрыша я был бы умерщвлен, к этому было все подготовлено. Это поведал мне Таль в 1990 году»[1961].
А Александр Солженицын рассказывал, что в 1976 году, через два года после его высылки в Цюрих, под персональным руководством начальника ПГУ КГБ Крючкова было подготовлено его физическое устранение, но Солженицын как раз в это время, скрываясь от журналистов, без публичной огласки уехал из Цюриха и лишь через два месяца объявился вместе с семьей уже в Вермонте. В результате покушение не состоялось[1962]. О том же, почему на Солженицына не было покушений после его переезда в США, можно догадаться из реплики генерала КГБ Калугина во время одной из публичных дискуссий: «Могу вам привести цитату из недавней книги автора Роберта Эринджера, там как раз обсуждается тема убийства предателей и прочих. В частности, там упоминается моя фамилия, и один из старших сотрудников КГБ говорит: “Был бы он в Европе, давно бы уже мертвым был. Но в США это сложно сделать”»[1963].
