Елена Лелина - Павел I без ретуши
Из переписки дипломата графа Никиты Петровича Панина 1799 г.:
В 1791 году приехал я в Петербург служить при дворе камер-юнкером, но в императорской фамилии[28] не было и помину о том счастливом согласии, каковое видел я после возвращения из армии[29]. Уже воцарилась Нелидова, а великая княгиня была оставлена, пренебрежена и унижена всеми льстецами и угодниками. Я, однако же, не последовал сему примеру, и поведение мое никак не могло понравиться. Великий князь употреблял вначале ласкательства, потом холодность, потом угрозы, дабы сподвигнугь меня в число обожателей его идола. Ласкательства не прельстили меня, а угрозы не запугали. Прибегли тогда к лукавым и отвлеченным рассуждениям для убеждения в том, что благосклонность будущего государя явится наградой за смелое повиновение, иначе говоря, за почитание Нелидовой и пренебрежение к великой княгине. Я ответствовал, что не разумею мистический язык, отчего [великий князь] изволил гневаться еще более. Поскольку все сии внушения делались через посредство людей весьма недостойных, просил я у великого князя объяснений, каковые и были даны мне, но после чего упал я окончательно в его глазах. Невозможно доверить перу все то, что произошло при сем разговоре, случившемся в августе 1791 года; достаточно лишь сказать вам, что нежелание мое навлекло на меня из собственных уст императора[30] таковые грозные слова: сударь, избранный вами путь ведет или за дверь, или на плаху. Я ответствовал, что не сойду с дороги чести, и вышел из кабинета, даже не дождавшись того кивка головы, который означает: идите.
Из «Записок» Николая Александровича Саблукова:
Самой яркой звездой на придворном горизонте была молодая девушка, которую пожаловали фрейлиной в уважение превосходных дарований, выказанных ею во время ее воспитания в Смольном монастыре: ее звали Екатерина Нелидова. По наружности она представляла полную противоположность с великой княгиней, которая была белокура, высокого роста, склонна к полноте и очень близорука. Нелидова же была маленькая, смуглая, с темными волосами, блестящими черными глазами, с лицом, исполненным выразительности. Она танцевала с необыкновенным изяществом и живостью, разговор ее при совершенной скромности отличался изумительным остроумием и блеском.
Павел недолго оставался равнодушным к стольким прелестям. Впрочем, надо заметить, что великий князь отнюдь не был человеком безнравственным, напротив того, он был добродетелен как по убеждению, так и по намерениям. Он ненавидел распутство, был искренне привязан к своей прелестной супруге и не мог себе представить, чтобы какая-нибудь интриганка могла когда-либо увлечь его до того, чтобы влюбить в себя без памяти. Поэтому он свободно предался тому, что считал чисто платонической связью, и это было началом его странностей. […]
Екатерина Ивановна Нелидова… вскоре сделалась приятельницей великой княгини, оставаясь в то же время платоническим кумиром Павла.
Двор наследника
Из «Записок» Николая Александровича Саблукова:
В качестве великого князя Павел Петрович имел великолепные апартаменты в Зимнем дворце, а также во дворце Царскосельском. Здесь происходили их выходы и приемы, и тут же они давали пышные обеды, вечера и балы, оказывая постоянно чрезвычайную любезность своим гостям. Все высшие чины их двора, равно как и прислуга, принадлежали к штату императрицы, поочередно в течение недели дежурили в обоих дворцах, причем все издержки уплачивались из Кабинета ее величества. В этих приемах своего сына императрица Екатерина обыкновенно весьма милостиво сама принимала участие и после первого выхода радушно присоединялась к обществу, не допуская обычного этикета, установленного при ее собственном дворе. […]
Кроме названных апартаментов у великого князя был еще очень удобный дворец — Каменноостровский, расположенный на одном из островов на Неве. Здесь великий князь и его супруга также давали избранному обществу весьма веселые празднества, на которых происходили так называемые jeux d’esprit (игры ума), театральные представления, словом, все то, что придумали остроумие и любезность старого французского двора.
Из воспоминаний Федора Гавриловича Головкина:
…в продолжение двух последних лет царствования Екатерины II (1794–1796)… он [великий князь] постоянно был окружен группой лиц, называемых «гатчинцами», почти не выезжал из Гатчины и появлялся в городе лишь в торжественных случаях.
Из «Записок» Августа Коцебу:
Он жил обыкновенно в Гатчине, своем увеселительном замке. Там, по крайней мере, он хотел быть господином и был таковым. Того, кто ему не нравился, он удалял от своего маленького двора, причем случалось, что он приказывал посадить его ночью в кибитку, перевезти чрез близкую границу и высадить на большой дороге, откуда изгнанник уже должен был сам добраться до первого встречного дома.
Из «Записок» Николая Александровича Саблукова:
…он имел еще великолепный дворец и имение в Гатчине, в 24 верстах от Царского Села. К Гатчине были приписаны обширные земли и несколько деревень. Супруга великого князя имела такое же имение в Павловске с обширными парками и богатыми деревнями. Этот дворец находился всего в трех верстах от Царского Села. В этих двух имениях великий князь и его супруга обыкновенно проводили большую часть года одни, имея лишь дежурного камергера и гофмаршала. Здесь великий князь и великая княгиня обыкновенно не принимали никого, исключая лиц особо приглашенных. […]
Во время поездок… в Гатчину и в Павловск я… живо помню то странное впечатление, которое производило на меня все то, что я здесь видел и слышал. Все было как бы в другом государстве, особенно в Гатчине, где был выстроен форштадт[31], напоминавший мелкие германские города. Эта слобода имела заставы, казармы, конюшни, и все строения были точь-в-точь такие, как в Пруссии. Что касается войск, здесь расположенных, то можно было побиться об заклад, что они только что пришли из Берлина. […]
Когда Павел был еще очень молод, императрица, пожелавшая дать ему громкий титул, не сопряженный, однако, с каким-либо трудом или ответственностью, пожаловала его генерал-адмиралом российского флота; впоследствии он был назначен шефом превосходного Кирасирского полка, с которым прослужил одну кампанию против шведов, причем имел честь видеть, как над головой его пролетали пушечные ядра во время одной стычки с неприятелем. Поселившись в Гатчине в качестве генерал-адмирала, великий князь потребовал себе батальон морских солдат с несколькими орудиями, а как шеф кирасиров — эскадрон этого полка, с тем чтобы образовать гарнизон города Гатчины.
