Елена Лелина - Павел I без ретуши
По сие время мы, пользуясь послушанием народа и естественным его счастливым сложением, физическим и моральным, все из целого кроили, не сберегая ничего[32]; но пора помышлять о сохранении сего драгоценного и редкого расположения…
Показав… что к равновесию потребно… совершил намерение себя сделать полезным государству, писав сие от усердия и любви к отечеству, а не по пристрастию или корысти…
Великий князь Павел Петрович. Из «Собственноручной записки о гвардии», после 1774 г.:
Гвардию нахожу весьма великою и весьма неспособною ко всякому делу, не говоря о прочих неудобствах, которые каждый чувствует, но не станет о сем говорить. Вовсе быть без нее нельзя, ибо как достоинство, обычай, так и привычка глаз… делают ее необходимой, ибо и в безделицах опасно идти противу обычая и привычки.
Для всего сего мысль моя о ней такова. Оставить название всех полков и мундир оных. Но довести пехотные три [полка] нижеследующим образом, чтоб под всяким было не более баталиона, составленного из гренадерской и четырех мушкетерских рот… А дабы дух своевольный вывести из нее, раздающийся от праздной и одноместной жизни, то каждый год посылать их в разные места… и сим средством будут они от марта месяца до августа в походе, в сии пять месяцев не до своевольства будет, а остальные семь пройдут в отдыхании да в сборах.
Конную же [гвардию] можно оставить как и была, ибо оной немного… Офицеров же гвардии производить, как и ныне, но наличных [находящихся на месте предписания службы в наличии], а тех, которые вновь производиться будут, то жаловать армейскими прапорщиками и вести армейскими чинами[33].
Из писем великого князя Павла Петровича к Марии Федоровне накануне его отъезда в действующую армию в 1788 г.:
Любимая жена моя! […]
Воображая возможность происшествий, могущих случиться в мое отсутствие, ничего для меня горестнее, а для Отечества чувствительнее себе представить не могу, как если бы вышним провидением суждено было в самое сие время лишиться мне матери, а ему государыни. […]
Признаюсь тебе, что считаю оное таким ударом, которого возможность удалил бы я совсем из своей мысли для своего спокойствия, если бы любовь моя к Отечеству и долг мой пред ним не налагали на совесть мою обязательства огорчить себя воображением возможности сего происшествия для того, чтобы целость его и обезопасность в толь несчастный момент непоколебимы остались. […]
Во-первых, поручаю тебе, как скоро постиг бы момент сего несчастного случая, немедленно объявить Сенату, Синоду и первым трем коллегиям сие мое к тебе письмо, которого содержание в тот же самый час и возымеет силу моей точной воли и повеления, которым утверждаю тебя правительницею на время моего отсутствия, почему и обнародуй сие несчастное происшествие, а письмо сие объяви в Сенате при уверении о моем благоволении всех и каждого. Прикажи от имени моего Синоду, Сенату и первым трем коллегиям о принятии от всех должной присяги мне и сыну моему Александру как наследнику, обнадежа непременностью попечения моею о истинном всех благосостоянии. Объяви Синоду, Сенату и трем коллегиям, чтоб остались в прежней своего звания власти относительно до упражнения по государственным текущим делам.
Сенат, Синод, три первые коллегии, все прочие гражданские, военные и судебные места, шефы разных команд и установлений, словом сказать, все места и все шефы без изъятия должны без малейшей остановки отправлять, по их званиям, все обыкновенные текущие дела на узаконенных уже основаниях, которые все имеют оставаться до моего возвращения точно в прежнем положении, не вводя в них никаких и ни малейших новостей перемен, по каким бы то причинам и поводу ни было.
Тебе как правительнице смотреть бденным оком, чтоб оно везде и во всей точности наблюдаемо было.
Тебе, любезная жена, препоручаю особенно в самый момент предполагаемого несчастия, от которого удали нас Боже, весь собственный кабинет и бумаги государынины, собрав при себе в одно место, запечатать государственною печатью, приставить к ним надежную стражу и сказать волю мою, чтоб наложенные печати оставались в целости до моего возвращения.
Буде бы в каком-нибудь правительстве или в руках частного какого человека остались мне неизвестные какие бы то ни было повеления, указы или распоряжения, в свет не изданные, оным, до моего возвращения, остаться не только без всякого и малейшего действия, но и в той же непроницаемой тайне, в какой по тот час сохранялись.
Со всяким же тем, кто отважится нарушить или подаст на себя справедливое подозрение в готовности преступить сию волю мою, имеешь поступить по обстоятельствам как с сущим или как с подозреваемым государственным злодеем, предоставляя конечное судьбы его решение самому мне по моем возвращении, затем пребываю твоим верным твой верный
Павел.
С.-Петербург.
Генваря 4-го дня 1788 г.
Любезная жена моя! […]
Таковое происшествие [смерть Екатерины II] может последовать равномерно и… после моей смерти… […]
Поручаю тебе тогда немедленно объявить императором сына нашего большого Александра и сие мое к тебе письмо Сенату, Синоду и трем первым коллегиям. Если сын мой большой останется малолетен, то поручаю тебе правительство как правительнице и со оным опеку детей наших до совершеннолетия, сего требует порядок и безопасность государства. При тебе быть совету правительства, которому нет дела до опеки. Совету сему состоять из шести особ первых двух классов по выбору твоему. В сей совет правительства входить всем делам, подлежащим решению самого государя, и всем тем, которые как к нему, так и в совет его вступают; однако ты имеешь как правительница во всяком случае голос решительный. Совершеннолетие начинается в шестнадесять лет. Жениться и замуж идтить детям нашим не позволяю инако как с воли твоей, и, во всяком случае, надеюсь от детей своих и сверх сего повелеваю отдавать тебе, которая достоинствами и добродетелями преисполнена, которую любил, как самого себя, и ни в чем с собою не разлучал, по долгу к тебе большему, нежели ко мне, ибо ты их на свет произвела, и помня наш союз и любовь; то, чем они мне должны были, любить и почитать тебя и согласоваться с волею твоею. Тем более должны они тебе всем сим, что ты помогла утвердить на предбудущие веки тишину и спокойствие и тем самым блаженство государства. Их долг удвоить любовь и благодарность свою к тебе, сохранять свято противу тебя то, что Господь Бог в заповедях и Святом Писании предписал детям к родителям, и посвятить на то жизнь свою. […]
