Николай Харламов - Трудная миссия
Если генерал Уэйвелл и генерал Пэьджет, о которых говорится в Вашем послании, приедут в Москву для заключения соглашений по указанным основным вопросам, то, разумеется, я готов с ними встретиться и рассмотреть эти вопросы. Если же миссия названных генералов ограничивается делом информации и рассмотрения второстепенных вопросов, то я не вижу необходимости отрывать генералов от их дел и сам не смогу выделить время для таких бесед" [Переписка Председателя Совета Министров СССР..., т. 1, с. 42].
Не скрыл Сталин своего неудовольствия и по поводу разглашения секретных сведений, касавшихся переговоров об объявлении Великобританией войны Финляндии, Венгрии и Румынии.
Майский, передавший это послание Черчиллю, рассказывал мне, что английский премьер был просто взбешен.
Нашему послу стоило немалых трудов остудить пыл премьера. В этом ему помог присутствовавший тут же Иден.
На следующий день мы с Майским были у лорда Бивербрука. Он уже знал о реакции Черчилля на послание Сталина. И был этим явно обеспокоен.
- Нельзя допустить, чтобы эта размолвка переросла в серьезный конфликт, - сказал Бивербрук. - На карту поставлено будущее наших народов.
Но дело тут вовсе не в размолвке. В переписке Сталина и Черчилля тех дней как бы сошлись все проблемы и трудности во взаимоотношениях между двумя правительствами, их различный подход к войне с фашистской Германией. Послание Сталина не только задевало самолюбие британского премьера, но и помогало ему понять, что истинная цель английских намерений не секрет для Советского правительства. Послание, как мы полагали, должно было подтолкнуть Черчилля к более решительным шагам на фронте англо-советского содружества. А вот доводить дело до конфликта не в наших интересах. Тут Бивербрук прав.
- Главное теперь - дать остыть премьеру, - продолжал лорд Бивербрук. Иначе он наговорит Сталину резкостей, и это ухудшит отношения.
Бивербрук вместе с Пденом обязался сделать все возможное, чтобы оттянуть ответ Черчилля.
Словом, конфликт между двумя главами правительств был предотвращен. В послании от 22 ноября Черчилль писал Сталину, что кочет работать с ним столь же дружественно, как работает с Рузвельтом. Для ведения дальнейших переговоров английский премьер намеревался направить в Москву Идена в сопровождении военных и гражданских экспертов. В этом послании Черчилль сделал заявление, которое не потеряло своей злободневности и по сей день.
"Тот факт, - писал он, - что Россия является коммунистическим государством и что Британия и США не являются такими государствами и не намерены ими быть, не является каким-либо препятствием для составления нами хорошего плана обеспечения нашей взаимной безопасности и наших законных интересов" [Переписка Председателя Совета Министров СССР..., т. 1, с. 45.].
К сожалению, последующие события показали, что Черчилль далеко не всегда следовал этой формуле.
Наконец, Черчилль в этом послании сделал еще один союзнический жест: он обещал, что если Финляндия в течение ближайших 15 дней не прекратит военных действий против СССР, то Англия официально объявит ей войну.
Так был погашен конфликт между главами двух правительств, а заодно и принято решение о визите Идена в Москву.
Отъезд британского министра в условиях военного времени готовился в глубокой тайне: гитлеровская агентура могла пойти на любую, самую гнусную акцию, чтобы сорвать эту поездку. Да и путь от Лондона до Москвы в тот год был тяжелым и опасным. Иден и посол Майский отправлялись морским путем. Крейсер "Кент" должен был доставить их в Мурманск. "Кент" принадлежал к типу так называемых вашингтонских крейсеров, его водоизмещение составляло около 15000 тонн. Это был хорошо вооруженный, а главное - быстроходный корабль, способный развивать скорость до 27 узлов. В адмиралтействе долго спорили, давать ли "Кенту" сопровождение из 3-4 эсминцев.
Но потом все-таки решили, что эсминцам будет трудно угнаться за столь быстроходным крейсером, особенно в бурную погоду. К тому же в одиночку легче проскользнуть незамеченным. Скорость делала крейсер неуязвимым для подводных лодок, а полярная ночь сохраняла от атак бомбардировщиков.
Поход до Мурманска занял четверо с половиной суток, и 15 декабря Антони Иден уже был в Москве. Он провел в советской столице почти неделю. В поездке его сопровождали постоянный заместитель министра иностранных дел Александр Кадоган, а также гражданские и военные эксперты. За это время Иден имел несколько встреч с И. В. Сталиным, в ходе которых состоялся обмен мнениями по проблемам совместного участия в войне против гитлеровской Германии, а также по вопросу о послевоенных границах. Тогда в Лондоне никак не хотели признать границы Советского Союза, которые сложились к моменту нападения на него гитлеровской Германии. Такая позиция отнюдь не свидетельствовала о готовности Англии наладить подлинно союзнические отношения с СССР, а скорее обнаруживала тот факт, что правящие круги Великобритании все еще не намерены были отказаться от разного рода сомнительных маневров в своих отношениях с советским союзником.
Идену была предоставлена возможность побывать на фронте. Он совершил поездку в район Клина, проехав по местам, откуда гитлеровцы были выбиты в начале декабря мощным контрнаступлением советских войск.
Вернувшись в Москву, Иден с восхищением отзывался о блестящей победе советских войск.
По итогам московских переговоров было опубликовано одновременно в Москве и Лондоне совместное англо-советское коммюнике. В нем говорилось:
"Беседы, проходившие в дружественной атмосфере, констатировали единство вз1лядов обеих сторон по вопросам, касающимся ведения войны, в особенности на необходимость полного разгрома гитлеровской Германии и принятия после того мер, которые сделали бы повторение Германией агрессии в будущем совершенно невозможным. Обмен мнениями по вопросам послевоенной организации мира и безопасности дал много важного и полезного материала, который в дальнейшем облегчит возможность разработки конкретных предложений в этой области".
Беседы во время визита Идена явились важным шагом вперед в деле консолидации антигитлеровской коалиции.
Дипломатическая жизнь британской столицы представляла собой довольно пеструю картину. Лондон оказался сравнительно безопасной крышей, под которой укрылись в бурную политическую непогоду короли и президенты, премьер-министры и послы некоторых зарубежных стран.
Одни из политических эмигрантов честно искали выхода из той сложной обстановки, в которой оказались их страны. Другие же все сводили к тому, чтобы представительствовать всюду и везде. Не обладая реальной властью, они плели интриги, составляли меморандумы, выступали с широковещательными декларациями, претендуя на долю прибыли, на место за столом в послевоенном мире.
