Александр Горфункель - Томмазо Кампанелла
Но ведь против «условного» принятия теории Коперника не как соответствующей объективной реальности, а лишь как математической гипотезы, облегчающей расчеты движений небесных тел, не возражал и кардинал Беллармино, в таком виде она допускалась и папскими декретами.
О внутренней свободе Кампанеллы, не останавливающегося в своих космологических воззрениях перед радикальными выводами, нагляднее всего свидетельствует его позиция в других вопросах новой науки — в вопросе о материальном единстве неба и земли и в вопросе о множественности миров, А ведь именно учение о множественности миров послужило одной из важнейших причин расправы инквизиции с Джордано Бруно. Между тем в этих вопросах Кампанелла идет гораздо дальше, нежели в своем отношении к гелиоцентризму.
«Тождественна физическая материя неба и земли и всех тел, как учат все философы, какие были в мире, и все древние богословы, кроме Аристотеля, который ввел пятое неизменное и вечное тело, которое является небом, и четыре элемента, из которых состоит земной мир», — писал Кампанелла в «Космологии», продолжая антиаристотелевскую полемику, начатую еще в «Философии, доказанной ощущениями». «Среди звезд, состоят ли они из двух или из четырех элементов, существует изменение и превращение, о чем благодаря телескопу свидетельствует и Луна, состоящая из моря и земли или как бы земли. И Венера имеет фазы подобно Луне. На Юпитере, как и на Луне, замечаются пятна. Вокруг Солнца вращаются пары, почти затрагивающие солнечный диск, как показывают зрительные инструменты. Поэтому нет никакого сомнения, что и в небесных телах происходят те же изменения, что и на Земле» (48, стр. 90, 92).
Излагая еще в ранней редакции «Города Солнца» астрономические воззрения соляриев, Кампанелла писал: «Относительно существования иных миров за пределами нашего они находятся в сомнении, но считают безумием утверждать, что вне его ничего не существует, ибо, говорят они, небытия нет ни в мире, ни за его пределами и с богом, как с существом бесконечным, никакое небытие несовместимо» (5, стр. 113–114). Правда, в позднейшей редакции он сделал существенную оговорку: «Однако вещественно-бесконечного они не допускают» (5, стр. 205). Но оговорка эта связана с отказом Кампанеллы принять бесконечность Вселенной. В пределах же ограниченного мира Кампанелла допускает существование множества миров, или, как он точнее говорит, систем. Еще в письме Галилею по поводу «Звездного вестника» он ссылался на допущение в его «Метафизике» существования «гораздо большего количества систем, чем это очевидно» (25, стр. 164).
«Я определенно не верю, что бог исчерпал свое могущество этим маленьким шаром, хотя Копернику он кажется несравненно большим, чем другие; но я считаю, что могут существовать бесконечные вещи вне его…» — писал Кампанелла в книге «О способности вещей к ощущению», а в «Великом итоге» он вложил в уста самого бога утверждение допустимости множества миров и их материального единства: «И сказал господь: если бы надо было создать другие миры, каждый из них обладал бы собственной первой материей и первой противоположностью [холода и тепла]» (26, стр. 196). «Если бы и бесчисленные миры создал бог, все они следовали бы единому порядку», — развивал он свое представление о единстве космоса в «Космологии», ссылаясь при этом не только на единство божественного «порядка», но и на «единство материи» (48, стр. 56, 58). Тогда и «земля», о сотворении которой говорится в Библии, есть не только наша планета, но «все земли, как в нашей системе, так и среди прочих планет» (48, стр. 156). «И сколько звезд, столько систем и солнечных центров и вращающихся вокруг планет, как в нашей системе от Солнца до Сатурна» (48, стр. 138). «Из этого следует, что планеты не состоят из огня, — вносит Кампанелла поправку в телезианскую схему мироздания, — а Солнце и звезды огненны, и все звезды суть как бы солнца, вокруг которых вращаются другие планеты, хотя и невидимые для нас». В подтверждение этой догадки Кампанелла ссылается на наблюдения Галилея: «Ибо и четыре медицейские планеты, вращающиеся вокруг Юпитера[3], и две, вращающиеся вокруг Сатурна, мы можем увидеть лишь благодаря телескопу. И наша Луна, вращающаяся вокруг Земли, незаметна для глаз Юпитера и его возможных обитателей. Еще менее доступны зрению планеты звезд» (48, стр. 74). «Если же кто с новым телескопом, лучшим, чем Галилеев, покажет, что небесные тела вращаются вокруг неподвижных звезд, он даст аргумент величайшей важности в пользу того, что они являются солнцами» (48, стр. 158).
Не только планеты, но и звезды-солнца находятся в постоянном движении. Речь идет, подчеркивает Кампанелла, о самостоятельном, не связанном с движением небесной сферы движении «неподвижных звезд». «Я не сомневаюсь, что звезды подвижны сами по себе, а не влекутся за собой небом». Каждая звезда, по мнению Кампанеллы, обладает воздушной средой. Весь же космос связан посредствующим телом или «телесной средой», состоящей из некоего подобия пара или воздуха (48, стр. 148–150).
Процесс изменения охватывает подвижный космос. В планетной среде и в звездном небе образуются кометы, говорит Кампанелла, вступая в полемику с Галилеем, объяснявшим происхождение комет отражением солнечных лучей в испарениях земли. И образование новых звезд он выводил не из галактической материи, как Тихо Браге, — «коль скоро телескоп показал, что галактика состоит из скоплений звезд, — а из звездной субстанции» (48, стр. 92).
В своих воззрениях относительно множественности миров и даже их населенности Кампанелла шел значительно дальше современной ему астрономии и явился едва ли не единственным в это время убежденным последователем космологических идей Джордано Бруно. Все это никак не позволяет объяснить его непоследовательность в вопросах гелиоцентризма тактическими соображениями.
Разумеется, когда в письме к папе Урбану VIII в 1628 г. Кампанелла упоминал свои четыре книги «Астрономии», написанные «против Коперника и Птолемея и других языческих, иудейских и магометанских астрономов», это можно еще объяснять стремлением оправдаться перед римским первосвященником. Но о тех же четырех книгах «О движении звезд», написанных против Птолемея и Коперника, он сообщал в 1611 г. в письме Галилею. И книги эти были написаны, как писал Кампанелла, «в большей мере физически, чем математически» (25, стр. 167).
В этом и заключалось главное расхождение Кампанеллы и Галилея. В этом непонимании значения математической модели мира, в отказе принять математико-механическое объяснение небесных движений, данное новой астрономией, заключалась решающая причина компромиссной позиции Кампанеллы по отношению к коперниканскому гелиоцентризму. И если он говорит о коперниканской схеме мира как о математической гипотезе, то не потому, что вслед за кардиналом Беллармино видел в признании реальности гелиоцентризма опасность для теологии, а потому, что в его космологии первостепенное значение придавалось не математическим расчетам астрономов и не механической картине небесных движений, а качественному объяснению мира на основе активных начал и поималитетов.
