Владимир Хандорин - АДМИРАЛ КОЛЧАК: ПРАВДА И МИФЫ
Военный суд, состоявшийся всего через 3 дня после событий, оправдал всех троих обвиняемых, и Колчак утвердил этот приговор. Для соблюдения внешних приличий их на время перевели из Омска в другие места службы, где они вскоре были повышены в чинах в знак благодарности. Этим инцидент официально был исчерпан.
Впоследствии, в ответ на распространившиеся в заграничной прессе разноречивые толки о причинах и содержании переворота 18-го ноября, колчаковское правительство выступило с официальным заявлением, в котором характеризовало свергнутую власть Директории как «неделовую», лишенную политического единства и раздираемую партийной борьбой, обвиняло ее бывших руководителей-эсеров в узкопартийном интриганстве, привнесении политической деятельности в армию (по печальному образцу 1917 года) и попытках создания эсеровской партийной военной организации (по газете «Сибирская речь» от 26 января 1919 г.).
Реакция в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке на омский переворот была в основном благоприятной. Премьер-министр П.В. Вологодский в своем дневнике отмечал, что «переворот не вызвал общественного сочувствия к Директории», а его «участники прослыли за героев».[54] Слишком многие желали установления твердой власти. В адрес Верховного правителя посыпались многочисленные приветствия от местных органов власти, общественных организаций, воинских соединений и частей, отдельных граждан.
Из телеграммы Всероссийского совета съездов торговли и промышленности организациям предпринимателей на местах:
«Торгово-промышленный класс уже давно на своих съездах единодушно заявляет, что путь к возрождению России лежит в создании сильной, единоличной национальной Верховной власти. Совет съездов ныне горячо призывает вас оказать новой власти самую дружную поддержку и принять участие в деятельной работе по созданию экономической мощи страны и устранению царящей в ней разрухи».
Ему вторил съезд судовладельцев Сибири. Приветствуя Колчака как «испытанного, доблестного вождя русского флота», съезд заявлял: «Только единоличная власть, опирающаяся на боеспособную армию и государственно мыслящие группы русского общества, может восстановить погибшую русскую государственность и защитить национальные интересы России».[55]
Можно сказать, что буржуазия не просто безоговорочно поддержала Колчака, но восторженно приветствовала его. Из телеграммы торгово-промышленного союза освобожденной Перми А.В. Колчаку:
«Земной поклон и глубокую благодарность прими от нас, твоих сограждан, первый гражданин и собиратель Земли Русской».[56]
На первой же встрече Колчака с представителями общественности предприниматели и кооператоры в порыве восторга кричали: «Да здравствует русский Вашингтон!» (любопытно, что этот клич первым подал бывший революционер-народоволец Сазонов, на старости лет сделавшийся мирным сибирским кооператором и злейшим врагом большевиков).
Однозначно на защиту колчаковской власти стали и земско-городские организации, большинство в которых представляли кадеты. Сама кадетская партия заявила о всемерной поддержке правительству Колчака. Объективно оценивая причины падения Директории, а равно и Временного правительства Керенского в 1917 году, корни которого либералы и правые социалисты справедливо (хотя подчас и с горечью) усматривали в неготовности российского менталитета к демократии, в дряблости и рыхлости российской демократической власти, томская «Народная газета» писала: «Та почва, на которой демократия строила свое здание, дала трещину – и все провалилось».[57] Коалиция партий, констатировала газета, невозможна там, где партийная борьба достигла накала непримиримости.
Приветствовала факт переворота и армия. В числе первых признали Колчака, послав в Омск соответствующие телеграммы, влиятельный атаман Оренбургского казачьего войска А.И. Дутов и неоднократно упоминавшийся генерал Д.Л. Хорват. Сразу же заявило о своей поддержке переворота войсковое правительство Сибирского казачьего войска. Уральский казачий круг сначала обратился к Колчаку за разъяснением его политических целей и лишь после подтверждения им намерения созвать после войны всероссийское Национальное собрание послал ему свое приветствие.
Сложнее было с чехами, но и здесь все обошлось. Чешский Национальный совет выступил с заявлением, в котором в сдержанной форме выражался протест против переворота, как «нарушающего начала законности». Но командир чехословацкого корпуса генерал-майор Ян Сыровы разослал по войскам телеграмму, в которой распорядился сохранять нейтралитет, отнеся события 18 ноября к внутренним российским делам, и запретил в войсках политическую пропаганду под угрозой военно-полевого суда.
Сам Колчак, в свою очередь, очень резко отреагировал на выступление чешских политиков, заявив им в лицо, что их мнение как иностранцев, к тому же бросивших фронт после окончания войны с Германией, для него неинтересно.
Западные державы, как свидетельствуют донесения русских послов, в первые дни после получения известий о перевороте несколько насторожились. Правда, их представители в Сибири видели всю слабость демократической Директории и предпочитали лицезреть вместо нее твердую власть, но тревожили слухи о реакционно-монархических устремлениях организаторов переворота, усердно распространявшиеся эсерами.
Доля правды в этом была. Белые офицеры вообще в основной массе отличались монархическими симпатиями, и те из них, кто привел Колчака к власти, не составляли в этом отношении исключения; распевание царского гимна «Боже, царя храни» на офицерских застольях было почти традиционным. Но их предводители были более дальновидны и осторожны.
Кроме того, союзники опасались, что переворот может вызвать новую гражданскую войну в самом антибольшевистском лагере. По свидетельству английского историка П. Флеминга, первая реакция официального Лондона на известие о перевороте (лишний раз подтверждающая непричастность англичан к нему) была близка к панике.[58] Лишь офицеры британской военной миссии, успевшие изучить ситуацию на месте и самого Колчака, были спокойны. Благоприятная в целом реакция сибирского общества на переворот и последовавшие официальные выступления Верховного правителя, рассчитанные на международное общественное мнение и в обтекаемой форме заверявшие в отсутствии «реставрационных» намерений, успокоили и остальных. Верховного правителя посетили руководители зарубежных миссий, поздравляли и выражали удовлетворение. Но при этом как истые представители западных демократий, они не забывали в дипломатичной форме выражать надежды своих правительств на восстановление в России в дальнейшем, после победы над большевиками, принципов демократии. Вот характерная выдержка.
