Жан Жюль-Верн - Жюль Верн
«Твоя естественная проницательность подскажет тебе, что за всем этим что-то кроется! Да, признаюсь, что влюблен в двадцатишестилетнюю вдовушку! Ах, почему у нее двое детей! Мне не везет. Вечно мне что-нибудь препятствует. Она вдовствует уже месяцев семь или восемь».
Подготовив таким образом почву, он пишет отцу: «Ну вот, возвратился я из Амьена… Женитьба Огюста и новая семья, в которую он входит, вызвали у меня самый живой интерес… В этой семье де Виан имеется брат невесты, моих лет, милейший на свете парень. Он вступил в компанию с одним из своих друзей, чтобы работать посредником между владельцами ценных бумаг… и парижскими маклерами… Вдобавок его компаньон и он сам внесли сотню тысяч франков, чтобы получить место биржевого маклера в Париже. Отличное положение для молодого человека, к тому же — безо всякого риска. То, чем он занимается в Амьене, с еще большим успехом можно делать в Париже в менее широких размерах… Г-н де Виан весьма и весьма вхож в этот мир финансистов и маклеров. Он легко мог бы помочь кому-либо из своих друзей войти в маклерское дело в Париже даже за незначительную сумму… Так вот, дорогой папа, я хотел бы знать, можешь ли ты в случае необходимости внести пай в дело столь же официальное, как контора присяжного поверенного или нотариуса. Мне необходимо изменить образ жизни, ибо нельзя же все время существовать в таком шатком положении, как я. Целый год я без заработка; того, что вы можете мне давать, хватает при теперешней дороговизне лишь наполовину, я просто нуждаюсь».
Пьер, наверно, подпрыгнул на месте, узнав об этой повой причуде. Да, сынок этот действительно «с сюрпризами». Отец, человек в высшей степени серьезный, юрист, разочаровывается все сильнее и сильнее. Как? После того как он отказался быть его преемником в деле, чтобы посвятить себя литературе, и написал несколько легких, поверхностных комедий, отверг предложение руководить крупным театром, — он теперь, видите ли, желает попытать счастья в мире финансов! А ведь этот мир еще более опасен, чем литературный, в особенности для него, столь неподготовленного и неспособного к деловой жизни! Раз уж он литератор, пусть им и остается!
Однако в данный момент Жюль обладает одним качеством — настойчивостью. На отцовские аргументы он отвечает другими, умело придавая им убедительность и рассчитывая, что в конце концов отец уступит, просто от усталости. На удар он отвечает ударом в письме от 24 мая 1856 года: «…Я вижу, что, с одной стороны, ты охотно готов помочь мне создать положение, но с другой — считаешь меня парнем, неспособным к трезвому размышлению, увлекающимся каждой новой идеей, подчиняющимся прихоти своих фантазий и пожелавшим заниматься делами по обмену из любви к переменам.
Я вовсе не собираюсь бросать начатого дела. И менее всего намерен отказываться от литературной деятельности. В этом искусстве я обрел самого себя и никогда его не оставлю… Я твердо решил не писать больше водевилей и других мелких пьес. Мое честолюбие ограничивается теперь одной задачей: писать по одной значительной, то есть основательно сделанной комедии в год.
…Но мне нужно положение, такое, которое позволит представиться людям, даже не признающим литераторов».
Заканчивает он аргументом, неопровержимым и единственно возможным для него:
«Впрочем, я воспользуюсь первым же представившимся случаем, чтобы жениться. Мне осточертела холостяцкая жизнь, она меня уже тяготит. В этом со мной согласны все мои друзья… Может быть, тебе это покажется смешным, но у меня есть потребность в счастье — ни больше, ни меньше. Так вот, если положение маклера, которое позволит мне по-прежнему жить в Париже, сможет многое устроить…»
Если говорить прямо, это значит: хочу жениться на двадцатишестилетней вдове с ее двумя детьми, и она согласна, но «ее очаровательная семья» с полным основанием считает, что голодающий литератор не дает достаточных гарантий. Если же не менее очаровательному парню, де Виану-сыну, удалось бы добиться для меня приличного положения, «отставной вояка» был бы счастлив заполучить столь «симпатичного зятя».
Есть все основания полагать, что Жюля пленила эта хорошенькая женщина, чей смех так напоминал ему Каролину, и что она была тотчас очарована красивым молодым человеком и его искрящимся остроумием. Она не сомневается, что он будет весьма приятным мужем. Все окружено самыми счастливыми предзнаменованиями. Остается одно: убедить Пьера рискнуть небольшой суммой денег для дела, которого он не одобряет.
Невинная фраза в письме от июня 1856 года подготовит его к этому.
«Сегодня же я пишу в Амьен, чтобы там активно занялись неким полезным делом, которое будет тебе изложено; и я был бы ужасно рад, если бы ты по этому вопросу приехал в Париж. Ты говоришь, что несколько опасаешься этого господина де Виана. Что ж, это понятно — ты его не знаешь; к тому же речь идет не о том, чтобы вступать в деловые отношения с ним, ведь он живет в Амьене, а разговор идет о Париже. И вообще бесполезно абстрактно обсуждать несуществующее дело. Когда что-то подходящее найдется, видно будет, что оно даст.
Не перестаю повторять тебе, дорогой отец, что и речи нет об игре на бирже…»
Пьер не сразу поддается на уговоры и предлагает удовлетвориться местом под началом какого-нибудь биржевого маклера. Но поскольку он обсуждает это дело, «коготок уже увяз…», и сын этим тотчас же воспользовался.
«Признаюсь, что хочу иметь положение приличное и солидное, ибо скажу тебе со всей прямотой — одиночество меня тяготит. Между тем в сердце у меня отчаянная пустота. Это доказывает, что я сейчас уже в таком возрасте, когда человеку нужен союз с кем-то, прочная связь. Так пусть же она будет по крайней мере законной… Пока я буду оставаться сверхштатным кандидатом в писатели, отцы и матери станут отворачиваться от меня, и причем с полным основанием…»
Почувствовав, что отец уже свыкся с мыслью видеть сына завсегдатаем биржи, Жюль уточняет свои планы:
«Я виделся с господином де Вианом. он настроен наилучшим образом и очень активно занимается моим делом. Оно могло быть завершено уже неделю назад, но он хочет, чтобы при этом условия были для меня наиболее благоприятные».
Его дело! Эти слова уже сами по себе создают для него некое существование, и ему остается только описать его:
«Один из его друзей, человек весьма положительный, договаривается сейчас о должности биржевого маклера. Речь идет о том, чтобы оплатить 40%, что составляет 50000 франков. Внеся эту сумму, я становлюсь пайщиком и работаю или в конторе фирмы, или самостоятельно. Господин де Виан предпочитает — во всех отношениях — этот последний вариант, так как в маклерской конторе, по его мнению, нет должности, которая подошла бы мне или была бы достаточно доходной. Ты видишь, дорогой отец, что речь идет о кругленькой сумме 50000 франков».
