Александр Крон - Глубокая разведка
Т е й м у р. Здесь! Маэстро, Клава, сюда! Отец, дорогой. Поедем!
М а й о р о в. Куда?
Т е й м у р. На "Сару". Сейчас будет митинг. Как можно, чтоб ты не выступил? Едем?
М а й о р о в. Не могу. И некогда. Я хочу попасть в трест до конца занятий.
К л а в а (вошла, за ней Иван Яковлевич). Дядя Саша! Прокачу! Скажешь нам речь, знаешь какую? Чтоб - ух!
И в а н Я к о в л е в и ч. Про город, про город им расскажи.
М а й о р о в. Нет, не могу. Сегодня Теймур лучше расскажет. И вообще, меньше митингуйте, больше работайте. Следите за арматурой. Давление очень высокое.
Т е й м у р. Можете надеяться. Мы с маэстро...
М а й о р о в. Вам понятно, товарищ главный инженер?
Т е й м у р. Ты мне, отец, таких слов лучше не говори. Я могу лопнуть. Я сейчас такой счастливый человек, что места себе не нахожу. Клава! Скажи, что ты хочешь? Я все могу. Хочешь, я тебе корзину цветов подарю?
К л а в а. Хочу.
Т е й м у р. К сожалению, нету. Пока еще здесь не растут. Знаешь что, хочешь, я тебя... на машине покатаю?
К л а в а. Тимка! Я тебе сейчас все волосы выдеру.
Возня. В дверях появляется Гулам. За ним - Морис,
задыхающийся от тяжелой ноши. Газанфар, с тарой* в
руках, и Фатьма-ханум.
______________
* Тара - струнный инструмент.
Г у л а м. Можно ехать.
М а й о р о в. Спасибо, Матвей Леонтьевич! (Обнимает Мориса.) До скорого свидания. (Гуламу.) Будь здоров, хозяин!
Г у л а м (кланяется). Всегда рады видеть. Как самого дорогого гостя, даю честное слово. Извини, чуть не позабыл. (Протягивает листок.) Подпиши, пожалуйста.
М а й о р о в. Постой! Это за что же?
Г у л а м. Бензин брал, да?
М а й о р о в. Да я же ведь... (Махнул рукой, подписывает.) Ах, какой жмот! Ну, прощай! (Обнимаются. Ивану Яковлевичу.) Прощай, старик! Погоди, что ты мне суешь?
И в а н Я к о в л е в и ч (с узелком). А я почем знаю. Это Ольга Петровна. Велено передать.
М а й о р о в. Ну, давай поцелуемся. (Целуются.) Клавочка! (Целует Клаву.) Прощайте, Фатьма-ханум. Привет Саре. Прощай, Газанфар. Петь будешь?
Г а з а н ф а р. На митинге, да.
М а й о р о в. Ну, пошли.
Все выходят.
Погоди, Теймур. Ты возьмешь мой чемодан, а я поволоку коллекцию. (Вытягивает из-под стола чемодан и застегивает ремни.)
Т е й м у р. Али, дорогой. У меня сердце болит. Почему ты немного грустный?
М а й о р о в. Я? Тебе показалось.
Т е й м у р. Али, скажи. Мне можно сказать. Ты ее любишь, да?
М а й о р о в (внимательно поглядел на Теймура). Люблю.
Т е й м у р. Э! А она тебя, а?
М а й о р о в. Не знаю. Кажется, тоже.
Т е й м у р. Ну?
М а й о р о в. Больше ничего.
Т е й м у р. Как же так может быть?
М а й о р о в. Тебе сколько лет, Теймур?
Т е й м у р. Уже двадцать пять.
М а й о р о в. Двадцать пять. С кем я разговариваю! Что ты вообще понимаешь, щенок?
Т е й м у р. Э, давай будем уважать друг друга!
М а й о р о в (пробует ремень). На, держи. Поехали. (Выходит, за ним Теймур.)
Слышно, как рычит заведенный мотор. Шум голосов, звон
струн и ликующий фальцет Газанфара. Затем все
стихает. В комнату вваливается комендант. Он пьян.
Бессмысленно поводя глазами, тычется среди столов.
Вслед за ним вбегает Теймур. Снимает со стены, знамя
и идет к выходу.
К о м е н д а н т (хватает его за руку и преграждает дорогу). Стой. Нет, ты скажи. Ты скажи мне одно. Это правильно, а? Это правильно? Нет, ты скажи!
Т е й м у р. Я тебе скажу, что говорит народ: "Мудрый человек грудью встречает врага и только от дурака бежит без оглядки". (Выбегает.)
Издалека доносится ликующая песнь Газанфара.
Конец
1940
