Александр Проханов - Я русский солдат! Годы сражения
А. Проханов: — Да, в который не вступают боевые подразделения. Или Иран, который хотят бомбардировать.
Т. Фельгенгауэр: — А вот еще есть Северная Корея. Замечательные новости оттуда пришли совершенно неожиданные. КНДР согласилась ввести мораторий на испытания ядерного оружия и запуски ракет дальнего радиуса действия. И, кроме того, прекратить работы по обогащению урана. Представляете, сколько всего сразу? Достаточно было другому человеку прийти к власти — и, пожалуйста, реформы, либерализм.
А. Проханов: — Я просто помню такой же мораторий на испытания ядерного оружия, объявленный Горбачевым после прихода к власти. И потом мне повезло, я присутствовал при выходе Советского Союза из этого моратория. Я поехал в Семипалатинск и видел первый термоядерный взрыв на полигоне после того, как мы вышли из моратория. Я думаю, что мораторий на испытания в Северной Корее продлится не слишком долго.
Т. Фельгенгауэр: — А, то есть раньше времени радуются эксперты, которые говорят, что вот это вот заявление о моратории на ядерные испытания — это начало к разрешению вот этих бесконечных, шестисторонних бесконечных переговоров вокруг ядерной программы Северной Кореи и прочего-прочего? Рано радуемся?
А. Проханов: — Я думаю, что вообще мы рано чему-то радуемся. Но я думаю, что это дипломатический шаг. Под этот мораторий Северная Корея получит много дизельного топлива от Америки, много чего еще.
Т. Фельгенгауэр: — Ну, Америка уже говорит про продовольственную помощь.
А. Проханов: — Ну, и продовольственная помощь. Так что они не напрасно прекратили.
Т. Фельгенгауэр: — Вот тут вам оранжевый квадратик специально включили к нашему эфиру под конец.
А. Проханов: — А что там такое?
Т. Фельгенгауэр: — Нет, все, уже выключили. Эх. Вот это просто какое-то оранжевое полотнище вывесили. Но согласитесь, что это выглядит достаточно революционно, ну, в хорошем смысле (подобные заявления от Северной Кореи).
А. Проханов: — Ничего подобного — они прекращали уже несколько раз и обогащение, и мораторий вводили. Это выглядит традиционно, а не революционно. Это выглядит абсолютно ситуационно. Я бы особенно не радовался и не возмущался этому.
Т. Фельгенгауэр: — Да. Печаль.
Что делать 4 марта? Выдайте инструкции вашим поклонникам, которых тут огромное число у нас в SMS.
А. Проханов: — 4 марта, мне кажется, нужно проявлять стоицизм, и я никому не могу рекомендовать кандидата, за которого следует отдать голоса. Видимо, сам я не пойду на выборы, потому что у меня нет предпочтений среди этого списка. Но надо готовиться к очень тревожным событиям 5-го и 6-го числа. И не впадать в истерику, в эйфорию и в панику. Просто трагическое колесо русской истории, которое один раз провернулось в феврале 1917 года, второй раз провернулось в августе 1991 года, готово провернуться еще раз в марте 2012 года и прохрустеть русскими костями.
Т. Фельгенгауэр: — Да. Но тут возникает… Даже не знаю, задавать ли вам вопрос «Есть ли жизнь после 4 марта?»? Или судя из всего сказанного, пока непонятно?
А. Проханов — Как Мандельштам сказал, «и кровавых костей в колесе».
Т. Фельгенгауэр: — Жизни нет после 4 марта, судя по всему.
А. Проханов: — Да будет жизнь! Она была, ведь, и после февраля 1917-го, и после августа 1991-го.
Т. Фельгенгауэр: — Будет, но какая? Вот вопрос.
А. Проханов: — Но какая. Просто русская либеральная интеллигенция обладает поразительной способностью ввинчиваться в эту централистскую власть, упрекая ее в отсутствии гуманитарных представлений, справедливо упрекая в отсутствии гуманитарных представлений, и в конце концов приводя эту власть в прах, в труху, после чего возникает ситуация, когда гибнут все гуманитарные представления, за которые сражалась эта либеральная интеллигенция, и сама она оказывается растоптанной, окровавленной и расстрелянной. После этого она частью исчезает вовсе, частью уходит в подполье, мимикрирует под другую интеллигенцию. А потом опять в ней происходит регенерация и все начинается снова. Вот такая абсолютно трагическая фатальность.
Т. Фельгенгауэр: — Это какой-то трагический замкнутый круг.
А. Проханов: — Фатальность. Это не круг, это колесо называется.
Т. Фельгенгауэр: — Да. Трагическое колесо.
А. Проханов: — Солженицын назвал это колесо «красным», а я называю его черным — это колесо черной змеи, которая движется, шелестит и сверкает вдоль Садового кольца.
Т. Фельгенгауэр: — Та была белой.
А. Проханов: — Она покрасилась белой. Она взяла зубную пасту и покрасила себя в белый цвет.
Т. Фельгенгауэр: — Ах, это была зубная паста? Ну, хорошо. Спасибо, что не зубной порошок.
А. Проханов: — На здоровье. Ради бога.
29.02.12.
«Сойдешь поневоле с ума…»
М. Королёва: — Александр Андреевич, сегодня ваш день. Ну, вот ваш, поверьте. Дело в том, что сегодня стало известно: через перевалочный пункт в Ульяновске, возможно, будут проходить не только грузы, но и воинский контингент НАТО — об этом объявил сегодня глава МИДа Сергей Лавров, выступая в Госдуме. В связи с этим много вопросов к вам, которые пришли на наш сайт, от самых простых: «Как вы относитесь к размещению военной базы США и НАТО в Ульяновске?», до таких, как: «Можно ли тратить астрономические суммы на создание военной техники против НАТО и одновременно проводить тесное сотрудничество в военной сфере?»
А. Проханов: — Я думаю, что сам факт учреждения натовской базы на территории России приветствуется либералами — это давно желаемый либеральный итог, итог либеральной политики 20 лет. Сам по себе факт — он интересен, потому что это этап, этап «натонизации» России. Мы начинали с малого: мы открыли свое небо для американских грузов, помещая их на наши транспортные самолеты, досматривая их и перевозя их через пространство Сибири туда, в Среднюю Азию, в Афганистан, на этот знаменитый кабульский или баграмский аэродром, который я очень хорошо помню. Причем, говорилось, что эти грузы — не военные. Это фураж. Это амуниция, это бинты, это капельницы, это продовольствие…
