Н. Стромилов - Впервые над полюсом
* * *
Широта 87°43'. В 1925 году до нее долетели два самолета экспедиции неутомимого Руала Амудсена и американца Линкольна Элсуорта, базировавшейся на Шпицберген. Им пришлось совершить здесь незапланированную посадку из-за перебоев в моторе одного из самолетов. Итог этого полета: нечеловеческий двадцатидвухдневный труд обоих экипажей (шести человек), потребовавшийся для того, чтобы спасти от сжатия льдами один самолет, подготовить аэродром и вернуться на базу (второй, поврежденный, самолет пришлось оставить во льдах).
* * *
Подлетаем к восемьдесят восьмому градусу. Облачность уплотняется, разрывов становится совсем мало. Вдруг останавливается левый мотор! Бросаю вопросительный и, наверное, тревожный взгляд на Терентьева. Но он смотрит не на меня, а на Кекушева. Потом поворачивает голову ко мне и успокоительно машет рукой. Пишет записку. Читаю: «Леопардович дорабатывал бак с горючим до конца, чтобы при переключении на другой в первом не оставалось ни капли». И, словно в подтверждение написанного, запускается и продолжает свою звонкую песню левый мотор.
На подходе к восемьдесят девятому градусу отправляю на Рудольф сообщение: «Идем над слоисто-кучевыми облаками.
Верхняя граница 1200 метров. Разрывов нет. Верхних облаков нет. Температура минус 12. При пробивании возможно обледенение».
Облачность под нами продолжает оставаться сплошной, но постепенно поднимается, заставляя увеличить высоту полета до двух тысяч метров. Сообщаем об этом на базу и о том, что до полюса осталось немногим более ста километров и что мы идем дальше.
На Рудольфе забеспокоились. Пройдет время, и Водопьянов напишет об этом так:
«Как дальше?-удивился Спирин. - У него же не хватит горючего. Не лучше ли вернуть его?
- Горючего у него хватит, - возразил я. - Головин не без головы. А вернуть его, конечно, уже поздно. Попробуй верни, когда до полюса осталось всего сто километров. Я бы, например, на его месте не вернулся.
- Михаил Васильевич прав, - сказал Отто Юльевич, - вернуть его очень трудно, почти невозможно.
И, улыбаясь, добавил:
- Я бы тоже не вернулся. Не люблю я стучаться в дверь и не войти…»
* * *
Приближаемся к полюсу. Кто же побывал тут до нас?
6 апреля 1909 года, после ряда неудавшихся попыток, района этой загадочной точки на нартах, запряженных собаками, достиг известный полярный путешественник американец Роберт Пири. Хороший организатор. Готовился к этому двадцать три года. Базировался на судно «Рузвельт», стоявшее у мыса Шеридан (Земля Гранта). В районе полюса пробыл около тридцати часов. Попытался измерить глубину океана, но дна не достал. Научные результаты экспедиции были скромные. Мне доставляет удовольствие назвать имена людей, побывавших с Пири на полюсе. Это полярные труженики - эскимосы Сиглу, Укеа, Ута, Энингва и негр Хенсон. По возвращении из центра Арктики Пири ожидало неприятное для него известие - Фредерик Кук, врач первой гренландской экспедиции Пири (1892 год), 21 апреля 1908-го, то есть годом раньше уже побывал в районе полюса. Вспыхнула борьба за приоритет. Ф. Кука обвинили в обмане, хотя против этого впоследствии и возражали видные ученые-полярники и среди них О. Норденшельд.
9 мая 1926 года, вылетев со Шпицбергена, над полюсом сделал круг и вернулся на базу самолет американских летчиков Ричарда Бэрда и Флойда Беннетта. Полет длился около пятнадцати часов и преследовал чисто спортивные цели.
Через два дня, 11 мая 1926 года, со Шпицбергена вылетела воздушная экспедиция Амундсена на дирижабле «Норвегия». 12 мая он достиг полюса и сделал над ним круг. 14 мая совершил посадку на Аляске. Это был первый полет людей через Центральный полярный бассейн.
24 мая 1928 года состоялся очередной полет. Все с того же Шпицбергена стартовал дирижабль «Италия» под командованием Умберто Нобиле. Достиг полюса, пробыл над ним два часа и направился в обратный путь.
Когда дирижабль подходил к Шпицбергену, связь с ним прекратилась. В течение одиннадцати дней квалифицированнейшие радисты многих стран и радиолюбители сосредоточенно крутили рукоятки настройки приемников и напряженно вслушивались в эфир, пытаясь обнаружить сигналы радиостанции пропавшего дирижабля. Лишь на двенадцатый день сигналы бедствия услышал советский радиолюбитель Николай Шмидт в селе Вознесенье-Вохма Северного края.
Тогда мир узнал, что дирижабль потерпел катастрофу.
Десятки спасательных экспедиций из разных стран ринулись на спасение людей, терпящих бедствие. В них участвовало восемнадцать кораблей, двадцать один самолет и около полутора тысяч человек.
Наше правительство послало на поиски итальянцев ледоколы «Красин» и «Малыгин» и ледокольный пароход «Седов». В поисках участвовала и наша авиация. Советские люди спасли всех оставшихся в живых итальянцев, кроме Нобиле, - его вывез со льдины шведский летчик Лундборг. Экспедиция Умберто Нобиле обошлась в восемнадцать человеческих жизней. Кроме восьми членов экспедиции на дирижабле погибли три их соотечественника-летчика, принимавших участие в поисках, семь человек на французском самолете «Латам», и в их числе - Руал Амундсен.
* * *
И вот теперь мы, пятерка советских людей, приближаемся к полюсу на самолете, построенном нашими соотечественниками. Мы немного напряжены, но это неизбежно в каждом полете. Мы спокойны, потому что уверены в себе и друг в друге. Мы верим в наш самолет. Мы знаем наверняка: случись что-нибудь непредвиденное - и вся страна, пославшая нас в этот полет, придет на помощь. И в первую очередь те мужественные люди во главе с сероглазым и чернобородым академиком, талантливым организатором фантастически огромного комплекса работ, связанных с освоением Арктики,-Шмидтом, которые сейчас на Рудольфе с волнением следят за нашим полетом.
Мы понимаем, что очень небольшой вклад в науку внесет полет разведчика к полюсу, как и полеты наших предшественников. Но мы знаем, что разведчик прокладывает путь тяжелым кораблям, которые высадят на дрейфующие льды советских ученых, и горды этим. Мы знаем также, что результаты трудов наших ученых не будут засекречены, а станут достоянием всего человечества, и как интернационалисты радуемся этому.
Беспокоит экипаж сейчас, если уж говорить о беспокойстве, только наш Егорыч. Ведь он уже более пяти часов бессменно ведет самолет. Нет у него автопилота, чтобы отдохнуть, хотя бы на минуту снять руки со штурвала, а ноги - с педалей руля поворота. И нет второго пилота, как у Бэрда, чтобы передать ему управление самолетом. Да и был бы второй пилот, так не поменяешься с ним местами в воздухе - теснота, для этого нужно делать посадку. И мороз, и ветер, безжалостно задувающий в открытую кабину. А ведь пройдена пока всего лишь половина пути…
