Н. Стромилов - Впервые над полюсом
В яркий солнечный день изумительно красив с высоты архипелаг Земля Франца-Иосифа. Он раскинулся между восьмидесятым и восемьдесят вторым градусами северной широты. Насчитывает сотню с лишним островов причудливых очертаний. Тянутся к пролетающему самолету исполинские скалы, похожие на неведомые еще человечеству плененные льдами существа в одеждах, расшитых сверкающим на солнце серебром. Кажется, просят эти сказочные существа людей: освободите от вечного плена, верните жизнь… Вершины и склоны ледников прорезаны зигзагообразными линиями глубоких трещин. Между ледниками - белые, застывшие долины. Проливы между островами забиты торосистым льдом. Обманчивое впечатление полного покоя и вечной, ничем не нарушаемой тишины…
* * *
Мы с Кренкелем проверили комплектность и состояние «Дрейфа» и включились в расписание вахт на радиостанции базы, где всего лишь один радист - В. Ф. Богданов. Он - молодой, но очень обстоятельный человек, добродушный, не особенно разговорчивый, а главное - отличный радист. Иногда нам помогает и радист флагманского самолета Сима Иванов.
29 апреля на юг для проверки работы радиомаяка Рудольфа вылетел У-2. Пилотировал его Спирин. На борту папанинец Федоров и радист Иванов. Прошел срок, установленный для возвращения. Но самолета нет. И связи с ним нет - сильнейшее непрохождение коротких волн. А рация у Иванова коротковолновая. Разведчик получил задание вылететь в район предполагаемой посадки и при необходимости оказать помощь. Мы быстро подготовили самолет, запустили моторы. Но… ухудшилась видимость, повалил снег. Скрепя сердце отставили полет.
На поиски самолета выехали работники базы В. Сторожко и В. Латыгин на двух нартах. В бухту Тихую полетело указание Крузе ускорить подготовку своего Р-5 и принять участие в поисках У-2.
Пропавший У-2 прилетел 1 мая - мы все получили хороший подарок! Товарищи удачно совершили запланированную посадку в архипелаге, выполнили намеченную работу, но мучительно долго для себя и для нас не могли запустить остывший мотор. И вот они - похудевшие и небритые, но бодрые - снова среди нас.
Торжественно провели первомайскую демонстрацию. Построились у кают-компании. Со знаменем и флагами по глубокому снегу направились на берег бухты Теплиц, к старым зимовкам. У исторических развалин короткий митинг. Трибуна - вездеход. В голубую даль летят искренние слова взволнованных летчиков и зимовщиков. Они шлют Родине первомайский привет, заверяют пославший их народ и партию, что порученное им дело выполнят с честью, - Северный полюс будет советским! Ружейный салют! Ракеты! Заставляя вздрагивать льды, взрываются заряды аммонала. Стройно, торжественно на берегах пустынной бухты звучит «Интернационал».
Вечером «банкет». Тосты. Овации нашему замечательному коку, «доктору кулинарных наук» Василию Васильевичу Курбатову.
Любуемся стенгазетой, с душой оформленной комсоргом зимовки В. Сторожко и Е. Федоровым. Газета называется «Широта 82», но праздничный выпуск назван «На штурм Северного полюса».
Впервые над полюсом
Быстро промелькнули четырнадцать дней на Рудольфе. Были заполнены эти дни проверкой и наиболее рациональным распределением по самолетам папанинских грузов, бензиновым авралом - заправкой самолетов при помощи ручных насосов, проверкой самолетов и их оборудования.
3 мая Головин получил задание: выяснить, имеются ли в районе полюса ледяные поля, пригодные для посадки тяжелых самолетов, а также уточнить условия погоды для сопоставления их с данными прогноза. Нужно было также проверить поведение ряда навигационных приборов и установить, как далеко слышен радиомаяк Рудольфа: предполагалось, что пользоваться им можно будет на расстоянии, не превышающем 500 километров, в то время как до полюса было более 900.
С этого момента взоры нашей пятерки обратились на синоптика экспедиции Б. Л. Дзердзеевского. Был Борис Львович красив, высок и широкоплеч. Вежлив и остроумен. Носил черную бородку, за что, наверное, и получил прозвище Мефистофеля. Не было у него помощников, кроме радистов, принимавших исходную информацию, необходимую для составления прогнозов, - сводки от большого числа метеостанций. Сам наносил данные на карты, сам «крутил» на них изобары, сам составлял прогнозы и сам давал синоптические консультации. Все сам. Не человек, а бюро погоды.
Главное, однако, заключалось в, том, что его прогнозы, как правило, оправдывались. И в том, что Дзердзеевский никогда не темнил: всегда было понятно, можно лететь по такому-то маршруту или нельзя. Впрочем, мы, радисты, нередко догадывались об этом сами, еще до появления на свет божий официальных прогнозов. Каким образом? Расскажу. Дзердзеевский любил музыку, был музыкален и, работая, приятным баритоном негромко напевал арии из опер, песенки из кинофильмов и т. п. И вот, часто общаясь с Дзердзеевским, мы заметили: если предстоит нелетная погода, из уголка радиорубки, где расположился синоптик, доносится «Что наша жизнь… игра…», если же есть виды на хорошую погоду - «Широка страна моя родная…». Накопить статистические данные и сделать вывод из этой «научной» работы большого труда не составило. Многие товарищи поражались осведомленности радистов в делах погоды. Мы же свою маленькую тайку охраняли тщательно: боялись насторожить Дзердзеевского и лишиться информации, которая сейчас называется опережающей.
Вечером 4 мая мы с Егорычем зашли к синоптику. Еще на пороге нас встретил обнадеживающий мотив чудесной песни Дунаевского, а через минуту Дзердзеевский сообщил Головину о быстром улучшении погоды.
Руководство экспедиции намечает наш вылет на утро 5 мая, и экипаж получает указание отдыхать. Но, как всегда, перед полетом это трудно сделать.
* * *
Раньше других поднялся Егорыч и разбудил остальных. На одежду в этот день обратили особое внимание: ведь предстояло добрых десять часов лететь в необогреваемом самолете. Типовая форма одежды (с индивидуальными отклонениями) состояла из шерстяного белья, толстого свитера, меховых комбинезона и рубашки, шерстяных носков, собачьих чулок, нерпичьих торбазов, шерстяных перчаток, просторных меховых варежек и мехового шлема. «Наряд» летчика и штурмана дополняли пыжиковые маски, очки и огромные меховые шубы.
После плотного завтрака отправились на вездеходе на основной аэродром. Очистили от снега самолет, прогрели моторы нашим «примусом». Доложили о готовности к полету.
