Евгений Фирсов - Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков
2-й съезд принял решение освобождать военнопленных из лагерей с их последующей мобилизацией в армию или использованием на работах[136]. Был также введен так называемый национальный чехо-словацкий налог.
Съезд продемонстрировал стремление теснее связать национальное движение с масариковским эмигрантским направлением.
Военная комиссия, с Вондраком во главе, представила съезду проект, предусматривавший рост численности чехо-словацкой бригады и превращения ее в независимое воинское формирование.
После киевского съезда внутренняя борьба в Союзе по линии «Петроград-Киев» обострилась. Поддержкой для бывшего петроградского руководства (промасариковской направленности) стало создание при военной комиссии в Киеве Корпуса сотрудников из военнопленных – сторонников Масарика. Значение военнопленных в деятельности Союза, различных его организаций и чехо-словацких землячеств в рассматриваемый период – накануне Февраля – все более усиливалось.
В ответ на решения 2-го съезда «Московские ведомости» 1 мая 1916 г. печатают за подписью членов Московского комитета А.А. Грабье, С.О. Коничека (Горского) и В.К. Штепанека заявление, в котором они, как чехи-русофилы, выступают против «сепаратистских» тенденций съезда и заявляют, что «нынешнюю великую войну надо считать действительно войной не только за всеславянское освобождение, но и за объединение под главенством России». Они отвергают всякое вмешательство западных держав в дела славян, создание государств с чужими династиями, нейтральных государств по типу Швейцарии и препятствие «освобожденным народам и государствам вступить в одно сильное всеславянское государство под главенством России». Они призывают к объединению всех т. н. «националистов», «русославян», «всеславян» и старых славянофилов для борьбы за эту программу[137].
История Союза изучена все еще недостаточно. Главное внимание до сих пор уделялось рассмотрению Чешской дружины[138] и военных аспектов в деятельности чехо-словацкого землячества в России (видимо, из-за доступности источников на русском языке). Однако в существующих работах о Чешской дружине никак не учитываются прежние ценные наработки (той же советской историографии) и новизной подхода и источниковой базы они, как правило, не отличаются.
В военных условиях новых чешско-словацких обществ в России не возникало. Перенос правления Союза чехо-словацких обществ в Киев на первых порах активизировал деятельность чешских волынских обществ. В этом была определенная заслуга вновь избранного председателя Киевского Правления Союза волынского деятеля В. Вондрака.
Однако близость фронта отрицательно сказалась на материальном положении местных жителей, многим из которых даже было не по силам заплатить так называемый «национальный налог». Многие волынские чехи ушли добровольцами в Чешскую дружину, и ряды чешских обществ на Волыни заметно поредели. Бóльшая активность наблюдалась в северной столице (бывшие «правленцы» Союза Чермак, Клецанда и др., а также окружение еженедельника «Чехословак» во главе с редактором Б. Павлу), в киевском правлении Союза и в крупных городских центрах (Москве, Ростове-на-Дону и др.). В материалах ГАРФ мной была выявлена, например, просьба «Вспомогательного Общества памяти Яна Гуса» в Москве о передаче обществу бездействующего завода для работы на оборону[139]. Документ датирован 15 ноября 1915 г.[140] Указанная инициатива исходила от чешской группы Общества Я. Гуса. В том же фонде П.Н. Милюкова хранятся материалы Одесского чешско-словацкого общества, а также других славянских обществ периода Первой мировой войны.
III.2 Борьба за программную линию Масарика внутри Союза чехо-словацких обществ в России в 1915–1917 гг.
Открытые в ОПИ ГИМ материалы, охватывающие период Первой мировой войны, из коллекции личного секретаря Т.Г. Масарика Ярослава Папоушека позволяют по-новому (как бы «изнутри») взглянуть на ключевые проблемы борьбы чехов и словаков в России за дело создания независимого чехо-словацкого государства и глубже осветить расстановку сил внутри колонии «русских» чехов и словаков, отношение общественности и официальных кругов, роль Союза чехословацких обществ в России, а также формирование промасариковского течения против недавно приглашенного сюда по инициативе МИД России конкурента Масарика Й. Дюриха, бывшего депутата-агрария в австрийском рейхсрате. Исключительную информативную ценность имеет обширная конфиденциальная (а отчасти и зашифрованная) переписка за 1915–1917 гг. редактора петроградского издания «Чехословак» и идеолога движения чехов и словаков в России Б. Павлу, обнаруженная в личном архиве Я. Папоушека. Наиболее приближенный к Масарику Б. Павлу, принадлежавший к петроградскому течению, при помощи Корпуса сотрудников при Киевском правлении Союза чехо-словацких обществ в России (куда входил и Папоушек) оказал существенное влияние на ориентацию землячества и движения военнопленных чехов и словаков, оказавшихся в России.
Начало регулярной переписки Б. Павлу с Я. Папоушеком относится ко второй половине 1915 г. Самое раннее письмо датировано 28 октября 1915 г. Практически каждое из них написано на бланке газеты «Чехословак», с указанием точного адреса – Петроград, Бассейнам, 6.
В начальный период войны значительное место в переписке занимали вопросы организации и трудоустройства военнопленных чехов и словаков, их настроения и чаяния. Со всей очевидностью вставал уже в 1915 г. и словацкий вопрос. Об этом в письме от 28 октября Павлу писал: «Из-за недостатка времени я ограничиваюсь лишь сбором сообщений о Словакии. Однако, чтобы писать об этом статьи, нужно время, которого мне не хватает.»[141]
Руководимый Павлу печатный орган «Чехословак» в идейном плане придерживался в вопросе о будущей организации национальной жизни не общеславянской ориентации (довольно широко распространенной в России и среди «русских» чехов и словаков), а сугубо национальной: «Я не собираюсь сладкими речами привлекать наших людей в объятья славянские, пусть они учатся видеть и обратную сторону медали. Наше славянство должно привыкать ко всему. В русской печати сейчас о чешском вопросе молчание, но я не усматриваю в этом какой-либо специальной тенденции. По правде говоря, не знаю, кто бы мог о нас писать – [Н.] Ястребов, Погодин, вот и все. Среди журналистов знатоков нет.»[142] Несмотря на критическое отношение к информированности общественности в чешском вопросе, Павлу все же считал, что нельзя говорить об античешских настроениях в русской прессе.
