Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI
26 июля/7 августа 1892. Воскресенье.
Екосука.
Нигде не приходилось провести такую мучительную ночь, как здесь: повесили дырявый полог, а комаров бездна, и такие злые — так долго болит и саднит после их укуса; шесть раз перетряхал полог, — ничто не помогало, почти всю ночь терзали москиты.
Утром с девяти часов обедница, после которой объяснена остальная половина молитвы Господней. Ко всем прелестно нищенского молитвенного дома присоединяется еще следующее удовольствие: во время проповеди часто дети и взрослые указывают что–то друг другу, и потом, видимо, ловят это и выбрасывают. После проповеди спрашиваю: «Что это ловили?» — Такеици спокойно отвечает: «А это должно быть крыса издохла на потолке, так оттуда валятся черви с ее трупа».
Во время проповеди пошел дождь, который и ныне (час пополудни) рубит: к проповеди для язычников, назначенной в три часа, едва ли много соберется.
Екосука — довольно бедный, опускающийся город. Прежде здесь жили заштатные и стареющие князья из Нагоя; тогда было больше народа, оживления, торговли; ныне князей нет, свита растаяла, а торговлю отбила Ханда, по мере возвышения и обогащения которой Екосука падает и беднеет.
За Николая Такаги пришли просить некоторые из приславших прежде в Токио прошение о его возвращении на катихизаторство в Екосука; ныне пришедшие — цирюльник, говорят — сводник на дурные дела, его десятилетняя дочь, которую Такаги со временем обещался определить в Миссийскую женскую школу, и три мальчугана. Брадобрей говорил складно, что, мол, Такаги не совсем бездействовал и по проповеди, а своею вечернюю школою старался только приручить детей к себе, чтобы их потом сделать христианами, и уже–де начал некоторым объяснять Православное Исповедание, но прерван был на своем деле приказанием удалиться отсюда. Я ответил: «Катихизатор может в свободное время учить детей, но главное — должен проповедывать; Такаги же последнего не делал, отчего христиане недовольны им и не желают его сюда; я не могу против воли их назначить Такаги сюда; а поговорите с христианами и попросите их принять Такаги; быть может, он вперед будет прилежным по проповеди, тем более, что собирается жениться и просит жену из Женской школы — значит, такую, что будет помогать ему на проповеди». — Тем не менее христиане едва ли согласятся просить его сюда, и о. Матфей очень не желает его — говорит, что сколько ни убеждал его прежде заниматься проповедью, ни к чему не служили убеждения. — Но есть и в Такаги нечто хорошее, иначе не просили бы за него так много и так настойчиво.
С трех часов началась проповедь для язычников; собралось человек 50, и люди больше порядочные, местные власти, учителя, купцы. Сначала говорил Петр Такеици «о бессмертии души», и очень складно; жаль только, что больно спешил; говорит, — таков местный обычай публичного говоренья; едва ли, просто его дрянная привычка. Я сказал обычную начальную язычникам; продолжалась два часа.
После проповеди пришел познакомиться местный начальник полиции, говоривший, между прочим, что человек, возражавший мне в Ханда на проповеди, некто Сайто, уже семь раз сидел в тюрьме, — один из завзятых сооси. Сам сей начальник к христианству расположен; дай Бог ему!
Так как время с шести часов вечера было свободно, то я сказал отцу Матфею, что часу в восьмом соберемся и еще поговорим о вере. Между тем вечером почувствовал порядочную усталость, как от этого беспрерывного проповедывания, так и от того, что прошлую ночь москиты не дали спать. Около восьми часов, до какого времени христиане имели свое совещание о Такаги и прочем, — приходит и говорит, что пять человек христиан есть, кроме хозяина. Такое малое количество христиан, вместе с усталостью, не возбудило у меня охоты начать поучение, и я сказал о. Матфею, что оставим на этот раз, «устал очень и спать хочется». После, однако, увидел я, что сделал ошибку, повторение которой не должно быть. Пришел слепец Яков проститься, и видимо было, что он обижен: ждал обещанного поучения, а его нет, и засело у него, должно быть, недовольство мною; долго будет роптать и говорить: «И Епископ не тверд в слове, — обещает и не исполняет». Ведь это соблазн для христиан, виною которого прямо — я! Вперед никак не должно быть этого! Сами–то они, японцы, слова не держат зауряд, опаздывают, не исполняют, переменяют и Бог весть что еще! Но нам — симцу — и малейшего проступка в этом роде не простят; и поделом! Мы поставлены светить им! И правы они: если в нас они потеряют норму, то где же потом взять ее? Пусть же и всегда так держат они нас на высоте собрания; а мы должны не ронять себя, даже с такими проступками, как вышеозначенный.
После еще пришел попрощаться учитель Николай Хорие; этому я толковал, чтобы завел воскресную школу для языческих детей, — с радостью согласился; увидим, исполнит ли; обещал ему книг для сей цели, когда уведомит, что открыл школу; возможность у него такая есть: он начальником в своей школе, в Ябу, и благочестивее усердие ныне очень живое.
27 июлa/8 августа 1892. Понедельник.
Оогаки.
В седьмом часу утра выехали из Екосука, 2 ри от Оотака, станции железной дороги, в 9 часов 13 минут отправились из Оотака и в двенадцатом часу прибыли в Оогаки; братия встречала на станции, с Мефодием Цуция, местным катихизатором. В церковном доме отслужили литию, после поучения просмотрели по метрике Церковь. Крещено здесь 40; из них 15 ныне в других местах, 7 умерло, 1 охладел, 1 ушел к протестантам; 16 здесь и в Ооябу и 3 в Гифу, всего 19 человек составляют здешнюю Церковь, со включением Ооябу (3 ри на юг от Оогаки) и Гифу. Сицудзи 1 — Павел Секигуци; к Богослужению собирается 6 – 7 человек, новых слушателей ныне 4. Никакого собрания христиан ни для какой цели не существует. Потом сказано христианам о необходимости учредить отныне симбокквай, совместный из женщин и мужчин, по малочисленности их; указана цель его — в большем и большем уяснении для себя веры, воспитании чувства благочестия в себе и ревности проповедывать Христа язычникам; указан образец для них в Священном Писании — общество святых жен, следовавших Христу и так далее. Христиане тотчас же согласились завести симбокквай и избрали для будущего начального собрания, в третье воскресенье сего месяца коогися. Помоги им Бог!
Часу в пятом посетили единственный христианский дом, который можно было посетить, адвоката Павла Секигуци; в прочих домах по одному христианину — остальные язычники; христиане сами просили не быть у них. Секигуци живет в отличном доме, зажиточно; но христианского духа что–то мало являет; семейство его лучше, особенно жена, Евдокия, с каким–то грустным оттенком на лице.
