Николай Японский - Дневники св. Николая Японского. Том ΙI
По метрике здесь оказывается крещеных 117; но из них 47 ныне в других местах, то есть больше всего в Накасу, ибо прежде все оттуда крестились здесь и в метрику записаны здесь, а не в Накасу, где тогда метрики не было; 14 умерло, из них некоторые утонули при кораблекрушении; охладели 7; остается хороших христиан здесь 49. Сицудзи 3; в Церковь к богослужению приходят в среднем 15; после каждой службы здесь тоже отмечается, кто был в Церкви, — Новых слушателей учения ныне нет.
Почти все христиане здесь одной фамилии — Хиби. Благочестивый из них — Яков, когда–то пожертвовавший чрез о. Сасагава на Миссию 100 ен, самый большой дар, полученный Миссиею от японца, но ныне очень обедневший. Андрей Хиби, в доме которого помещается ныне Церковь, холоден к вере, да и не здесь живет, а в Канагава; здесь только жена его Елена; один же из Хиби, Иоанн, сын которого, Акила, утонул, вероятно, обидевшись за то на Господа Бога, отрекся от христианства и икону прислал Андрею.
Отсюда родом, между прочим, Моисей Кавамура, ныне служащий ризничим в Миссии. Мать и брат его, еще язычники, ныне живут в Нагоя, где брат торгует вином.
После полудня христиане объявили, что учреждают отныне месячные симбокквай и избрали для начальных собраний по три коогися и по кандзи — мужчины для себя, женщины для себя. Всех мужчин здесь, участвующих в симбокквай, 13, женщин 17.
Три сицудзи приходили просить и для них (как в Накасу) переменить катихизатора Павла Кавагуци на другого. Обещан один общий катихизатор для Уцуми и Накасу, кто–либо другой, не Кавагуци.
Досадно видеть, как наши отцы пастыри, а за ними и катихизаторы беспечны: многих из так называемых охладевших христиан (рейтан) и в глаза не видели, тогда как их–то и нужно видеть и убеждать; нужно поставить это на вид священникам и катихизаторам на Соборе и требовать, чтобы этого вперед не было.
С двух с половиной часов посетили дома христиан, всего 9; наполовину — бедные. Уцуми прежде имело много судов и добывало много денег перевозкой товаров из разных мест в Оосаки, Нагоя, Едо и так далее, ныне пароходы и суда европейской конструкции убили промышленность Уцуми, — оно и обеднело; эта обеднелость видна на всем городе: дома отличные, но ветшают, народ одет бедно, — внутри домов заглянуть — грязные старые маты. Самый богатый, кажется, ныне Андрея Хиби, но принужден жить вдали от дома и работать на другого; следующий за ним — Иосиф Хиби, сын плотника; отец старик и мать — язычники еще; дом потому избежал обеднения, что был в стороне от судового дела; а Яков Хиби, лучший из здешних христиан, совсем беден — в грязном домишке живет с огромной семьей — мал мала меньше; нужно будет помочь ему воспитать детей в миссийских школах, если согласится отдать их на церковную службу.
Есть слепец — Алексей Хиби, с женой и двумя малютками, очень благочестивый, — Бог, храни его!
Есть старик Арсений, бывший владелец трех больших судов, ныне обедневший, у которого сын всегда больной зимой, ничего не могущий ныне делать, хотя отлично образован, был учителем аглицкого языка, и дочь, глухонемая девица 22–х лет, с виду умная и здоровенная; будучи маленькой, лишилась слуха и забыла язык; все трое и четвертая мать — весьма благочестивые, — помоги им Бог до конца донести свои кресты!
Помещен я здесь в доме Андрея Хиби, в чистых комнатах, выходящих в садик. Но здесь не так прохладно, как в Накасу, где дом Ооива прямо смотрит на море и оттуда заимствует прохладу.
После вечерни в шесть с половиною часов сказано поучение христианам, объяснена молитва Господня. С восьми часов началась проповедь для язычников здесь же, в доме Андрея Хиби; слушателей собралось больше, чем дом мог вмещать; должно быть, сотни две; к сожалению, дом закрытый со всех сторон, — дуновения ветерка никакого, оттого жара была до головной боли; по сей причине, вероятно, половина слушателей разошлась до окончания проповеди. Кавагуци говорил на сей раз несколько лучше вчерашнего; вследствие моего замечания ему воздерживаться от нелепого крика и странных телодвижений во время проповеди; но содержание проповеди оставалось тем же пустым, отчасти состояло из неудачных экскурсий в области науки. Я сказал обычную начальную язычникам.
25 июля/6 августа 1892. Суббота.
Ёкосука.
Расплатившись утром крестиками, образками и обещанием книг из Токио с приветливыми хозяйками и особенно усердными хлопотунами по Церквам, пустился в сопровождении о. Матфея в путь по западному берегу полуостровка Цита — до Екосука. Хотелось, проезжая, взглянуть на города Токонабе и Оно, будто бы большие и требующие проповеди. В одном ри от Уцуми встретил фермер Павел и попросил зайти к нему; у него отличнейшие огороды, плантация хецима, поле с разными хлебными растениями. Все — возделано им самим; пытался он даже развести французский виноград, но климат здесь оказывается слишком сырым для него.
В двух ри от Уцуми заехали к учителю Иоанну Фунабаси, бывшему усердным христианином, но ныне охладевшему; вчера я много говорил с ним; убеждал, между прочим, завести воскресную школу для языческих детей, обещался для того прислать книг ему из Токио; кажется, все тщетно. Сегодня утром чем свет поспешил к себе домой из Уцуми; христиане говорили; — «для встречи меня, мол, заедет, быть может»; как не заехать, коли такое усердие; заехали и едва нашли; вовсе не для меня он поспешил домой, а для школы. — В 3 ри от Уцуми проехали деревню Косугая, где был учителем Симон Кудо, представившийся очень ревностным христианином, выпросившим себе название «катихизатора — помощника», — много церковных книг, молельную икону, но оказавшийся весьма плохим не только христианином, а и человеком; теперь неизвестно, где он бродит, но отсюда с учительства прогнан. Как подобные христиане вредят делу христианства, видно из следующего; деревня Косугая и вся округа — на дальнее расстояние полны именем и имениями–домами, заводами, землями богача Морита; второй сын богача уже был православным христианином, но вот этот самый Кудо и еще один проворовавшийся приказчик — тоже православный христианин — до того уронили православное христианство в глазах главного Морита, уже склонявшего ухо к христианству, и всей его бесчисленной родни и клиентов, что православный проповедник (Кирилл Окуда) был прогнан; — «Ясони — варени канкей наси» [?], — велел ему сказать хозяин; а православный юноша в Сайкёо, будучи в протестантской школе, перешел в протестантство.
В 5 ри от Уцуми проехали город Токонабе [?]; даже остановились там, чтобы пообедать; бедный, грязный город, замечательный производством глиняных водосточных труб и разного глиняного скарба, — замечательный разве еще дынями, которые здесь необыкновенно вкусны. В таком же роде и город Оно, в 1 1/2 ри от Токонабе, только Оно будет побогаче и почище того. Вообще же это вовсе не такие места, где при нашей бедности в катихизаторах нужно заботиться о помещении проповедников; таких городов по Японии — бездна; конечно, хорошо бы и здесь поместить, но много еще более важных мест ждут проповеди.
