Валерий Кубасов - Прикосновение космоса
— Гляди, Берци: редкое в этих местах явление — чистое небо. Теперь и ты повидал американский космодром, правда сверху, из космоса!
Вот и Бермудские острова. Внизу густая чернота, никаких огней.
— Берци, чувствуешь что-нибудь необычное? Ну, например, что Земля притягивает к себе корабль, он под воздействием каких-то таинственных сил стал лететь ниже, чем раньше?
— Нет, ничего такого не чувствую...
— Вот и я тоже.
Быстро пересекаем пресловутый Бермудский треугольник. Под нами беспредельные просторы Атлантического океана.
— Хоть и поздно уже, совсем не хочется спать. Понаблюдаем еще?
Берци с удовольствием соглашается...
ГЛАВА VII.
ЭКСПЕРИМЕНТЫ, ЭКСПЕРИМЕНТЫ...
Сегодня, 30 мая, наш четвертый день в космосе и третий — совместной работы с основным экипажем станции. Начинаем его с технологического эксперимента «Беалуца». Цель опыта — сугубо практическая, земная. Изучив, как в идеальных условиях невесомости и космического вакуума образуется сплав алюминия и меди, специалисты надеются использовать результаты для улучшения технологии непрерывной разливки стали и сплавов, разливки в формы для изготовления разных специальных изделий.
Эксперимент венгерский, подготовлен Институтом железа Министерства черной металлургии Венгрии и Институтом космических исследований АН СССР. Говорят, его название образовано из имен жен специалистов, подготовивших эксперимент. Зовут их Беа и Луца. Будто бы руководитель работ стимулировал таким образом творческую активность своих сотрудников... Не знаю, так ли, но романтично и звучит красиво.
Берци хорошо подготовился к технологическим экспериментам, все у него спорится. Сейчас он работает возле первой шлюзовой камеры, крутит ручки, нажимает рычаги...
Вдруг... Что такое?! Воет сирена!!! А срабатывает она только в самых экстренных случаях. Мигом оборачиваюсь к электронному сигнальному табло. Этого еще нам не хватало — тревожно мигает красный проблесковый транспарант, сообщающий о негерметичности рабочего отсека!
Термин «герметичность» и его производные много раз появлялись на страницах этой книги, и всякое упоминание о ней связано с непроницаемостью для воздуха наших скафандров, отсеков корабля «Союз», станции «Салют». Представьте себе огромное тонкостенное сооружение, в котором множество — несколько сотен — тщательно заделанных отверстий, а само оно состоит из состыкованных между собой секций. Это и есть «Салют» с загерметизированными стыками и отверстиями для электрических и гидравлических цепей, соединяющих аппаратуру и агрегаты внутри и вне станции. Нетрудно понять, что надежная изоляция такого «решета» при условии, что в «Салюте» поддерживается нормальное атмосферное давление, а за бортом глубокий вакуум, невообразимый холод в тени и жара на освещенных Солнцем местах,— сложнейшая инженерная проблема. Специалисты справились с ней, но предусмотрительно оснастили станцию датчиками, которые даже при незаметном экипажу падении давления подают сигнал тревоги.
По инструкции надо бы прихватить скафандры и разбежаться по своим кораблям, закрыв за собой люки. Однако что-то тут не так, ведь конструкция орбитальной станции очень надежна, никогда не было даже намека на что-нибудь похожее. Мимо проплывает Леня Попов, вглядывается в табло, спрашивает:
— Что же вы не бежите?
— А что бежать-то? Подумать надо.
— Ну-ну, подумайте. Правда, тут и думать нечего. Вы что сейчас делали? Ты, например, Берци?
— Патрон доставал из «Сплава».
Ну теперь все ясно... Установка-то находится в шлюзовой камере, чтобы извлечь патрон, ему пришлось подать в камеру воздух из станции. И хотя утечка при этом была минимальная, давление в станции чуточку упало, и электронный сторож дал сигнал разгерметизации. Что ж, он свое дело сделал, а вот мы... Должны ведь были заранее предусмотреть такое, да забыли. За это и наказаны. Что ни говори, а было неприятно, когда завыла сирена.
Основной экипаж, конечно, знал, что случилось, и предвкушал поглядеть, как мы драпанем в спускаемый аппарат.
Мы панике, правда, не поддались, но поволновались. Получилось что-то вроде незапланированной тренировки.
После этой, в общем-то ерундовой, встряски нетрудно себе представить ощущения Николая Рукавишникова и его болгарского напарника Георгия Иванова, у которых произошла авария с основным двигателем корабля. Как мы тогда волновались в Центре управления полетом! Но мы-то, болельщики, не принимали прямого участия в управлении операцией... А вот тем, кто был на связи с терпящим бедствие экипажем — разработчикам космической техники, ведущим специалистам,— пришлось пережить тревожные часы. До утра никто из них не сомкнул глаз: искали возможные причины аварии, выход из создавшегося положения. Было ясно, что произошли неполадки с основным двигателем, но в порядке ли резервный, дублирующий? Готовясь к самому худшему, проанализировали и варианты отказа обоих «движков»: как экипажу быть в этом случае, как без маршевых двигателей корабль вернуть на Землю? Рассмотрели даже такой, я бы сказал, фантастический вариант, как сближение корабля со станцией и далее торможение всего комплекса, сход с орбиты. К счастью, он не понадобился. Экипаж с честью, в высшей степени профессионально сумел сладить с редчайшим отказом.
Профессионализм в нашем деле — это не только способность не терять головы, не поддаваться панике в сложных ситуациях. Как правило, непредвиденные осложнения связаны с какими-то неполадками в технике, и чтобы знать, как реагировать на отказ, необходимо заранее проигрывать возможные ситуации на тренажерах. Ну, а если в реальном полете возникла непредвиденная ситуация, которую и предусмотреть-то никто не мог, значит, быстро, но не спеша все проанализируй, попробуй представить, чем вызван отказ и как его устранить. Отменное знание техники, множество тренировок в штатных и нештатных ситуациях, практический опыт полетов — вот что придает космонавту спокойствие, помогает сохранить трезвой голову даже в непредвиденных обстоятельствах.
...За всеми хлопотами чуть было не забыли об эксперименте «Аудио», подготовленном специалистами из ГДР. Берци, молодчина, быстро оправился от встряски и, приговаривая: «Нас не удалось напугать», почти уже выполнил необходимые замеры. Они несложные — надо определить, насколько изменяется чувствительность нашего слуха в невесомости и уровень шумов на станции.
