Гэри Ван Хаас - Юность Пикассо в Париже
Аполлинер ударил кружкой пива о стол, чтобы привлечь внимание.
– Вампиры они или не вампиры, но живой художник должен выживать. Пабло, есть один человек, с которым я хочу вас познакомить: это Анри Матисс.
– Вы знакомы с Матиссом? – с любопытством спросил Пабло.
– Да, у него в следующем месяце выставка в Salon des Independents [23] .Я хочу, чтобы вы пошли туда со мной.
– Вы действительно хотите познакомить Пабло с Матиссом? – допытывался Макс.
– Судя по виденным мной работам Пабло, я думаю, им будет о чем поговорить. Идемте со мной на выставку: посмотрим, что это даст.
– Какой удобный случай! Пабло, разумеется, пойдет! – заявил Макс, похлопывая Аполлинера по плечу. – Это и в самом деле может обернуться чем-то интересным.
Глава 22
Бато-Лавуар
Монмартр
Полуразрушенное здание дома № 13 по улице Равиньян, между площадью Пигаль и вершиной холма Монмартра, известное как «Бато-Лавуар» («Баржа-Прачечная»), было жилищем и студией Пикассо и его богемных друзей. Художники, живущие здесь, работали с полной отдачей ради достижения поставленных целей. Группа «неистовых» [24]жила и работала среди других живописцев, скульпторов, писателей, юмористов, актеров, прачек, швей, разносчиков и торговцев овощами: это был рабочий квартал.
Дом был знаменит тем, что с первых лет XX века там селились и трудились многие незаурядные, выдающиеся художники. Первые из них начали селиться в Бато-Лавуар в 1890-е годы, но после 1914-го в связи с войной они разъехались кто куда. Многие переселились на Монпарнас.
Небольшая площадь перед улицей Равиньян была названа в честь французского певца Эмиля Гудо. Ее окружали грязные темные дома, скорее похожие на груды мусора, чем на жилища. В ненастные дни деревянные постройки качались и трещали, напоминая баржи-прачечные, стоящие неподалеку на Сене.
В многоквартирном доме Бато-Лавуар шел маскарад, в воздух взвивались конфетти и ленты серпантина. Бурная богемная вечеринка была в разгаре, к дому стекались приглашенные: пешком, в каретах и в легких двухколесных экипажах. Гости были в масках и в пестрых причудливых костюмах – арлекины, клоуны, пираты и прочие.
Внутри дома царило оживление: жильцы и гости сновали по комнатам, коридорам и лестницам, танцевали, пели, смеялись.
Пабло молчаливым наблюдателем стоял у входа, то и дело приветствуя поклоном новоприбывших знакомых. На нем был костюм тореро со шляпой и накидкой.
Проходившая мимо молодая темноволосая красавица, одетая в пышное платье танцовщицы канкана, попыталась поймать блуждающий взор Пабло. Молодой человек встретил ее кокетливый взгляд. Это была Фернанда Оливье.
Девушка не сводила глаз с Пабло. Поддразнивая его, она шаловливо приподняла подол платья, показав панталоны в оборках.
Она остановилась у стены рядом с подругой, одетой мальчишкой, наклонилась к ней и стала шептать, будто по написанному: «Он был маленьким, черным, крепко скроенным, беспокойным и строгим, с темным взглядом тревожным…».
Пабло, скрестив на груди руки, прислонился к стене напротив Фернанды. Он только кивнул ей – и она тут же подошла.
– Ты, должно быть, тот самый сумасшедший испанец, о котором все говорят?
Пабло засмеялся.
– И что же обо мне говорят?
– Что ты задира и скандалист, очень самонадеян и уверен в своих талантах!
– Разве это плохо? Я хочу сказать, разве плохо быть уверенным в себе?
– Возможно, для кого-то и неплохо… Ты слишком напыщенный, и ты – мачо. Но, честно говоря, мне по душе такие забияки.
Пабло улыбнулся, притянул Фернанду к себе и страстно поцеловал ее в губы.
К сожалению, поцелуй был прерван полицейским свистком. По лестнице поднимался маленький раздраженный человечек, рядом с которым шли двое полицейских. Это был владелец дома – приземистый, воинственный мужчина лет пятидесяти, в высокой шляпе, с оспинами на лице, с маленькой козлиной бородкой. Он цедил сквозь зубы проклятья в адрес праздника и всех его участников.
Два здоровенных полицейских остановились за его спиной, когда он налетел на Пабло.
– Вот он! – вопил домовладелец. – Я хочу, чтобы его немедленно вышвырнули отсюда!
Пабло смотрел на него так, будто разглядывал насекомое под лупой.
– И вы еще имеете наглость здесь веселиться! – орал хозяин. – Вы должны мне арендную плату за три месяца! Я конфискую все, что вам принадлежит, и картины тоже!
Пабло вышел вперед, чтобы загородить девушку, а проходившие мимо участники вечеринки, на всякий случай, помалкивали.
– Если вы прикоснетесь к моим картинам, это будет последнее, что вы сделаете в этой жизни, – предупредил Пабло, яростно сверкая темными глазами.
– Вы слышали? – взвизгнул хозяин, обернувшись к полицейским. – Он мне угрожает… я хочу вышвырнуть его отсюда!
Блюстители порядка уже готовы были схватить Пабло, но тут вперед выступила Фернанда.
– Погодите! Сколько он должен?
– Тридцать франков. А вам-то что?
– Не ваше дело… Хотите получить деньги или нет?
Хозяин засмеялся и стал разглядывать ее.
– Деньги от шлюхи? Отправляйся назад в койку, потаскушка!
Пабло не стал дожидаться окончания фразы – он кинулся на домовладельца. Все присутствующие замерли в ужасе.
Полицейские не могли ни на что решиться, не желая вмешиваться, и только пытались оторвать руки Пабло от горла домовладельца, но молодой человек был силен как бык. В конце концов, когда испуганный хозяин начал задыхаться, Пабло его отпустил. Обескураженный и встрепанный, тот попятился и, пытаясь опомниться, стал поправлять галстук и воротничок.
– Я тебя убью, если ты еще раз дотронешься до нее! – крикнул Пабло.
Хозяин нырнул за спины полицейских.
– Я хочу, чтобы вы его арестовали. Он – маньяк, угроза обществу!
Фернанда спокойно обратилась к полицейским, указывая на хозяина дома:
– Офицеры, а я хочу, чтобы арестовали этого человека за оскорбления и за прикрываемые положением неоднократные попытки изнасилования!
Полицейские смущенно переглядывались, но, казалось, им понравилась эта бравада. Тем временем домовладелец вскипел от ярости.
– Думаешь, ты самая умная? – крикнул он. – В следующий раз я принесу ордер на твой арест.
– И мое обвинение в силе, – парировала Фернанда. – Офицеры были свидетелями того, как вы оскорбляли меня.
