Федор Галкин - За рычагами танка
— Да, у Павла хватка была мертвая, человек он был недюженной силы…
Осматривая место схватки, Рагозин заглянул в открытый командирский люк сорванной башни. В ней, втиснувшись между ограждением пушки и бортом, лежал наш танкист. Жив он или мертв — определить было трудно.
— А ну, ребята, помогите, — попросил Рагозин, протискиваясь в люк.
Когда человека, не без труда, извлекли из башни, то узнали в нем заряжающего комсомольца Колосова. Он не сразу сообразил, что с ним происходит, а спустя несколько минут, когда пришел в себя, рассказал, как протекал бой. В последний момент, когда из наших танкистов уже никого не осталось в живых, Колосову удалось укрыться в башне танка.
Героев похоронили с воинскими почестями, а башню с номером 210 Рагозин вместе с другими механиками-водителями подбуксировал к холму и установил на его вершине. Там она стоит до сих пор, напоминая путникам о бессмертном подвиге советских танкистов…
Но вот пехота пошла в наступление. Теперь — вперед! Комбат подал команду и вскочил на броню танка. Рагозин вновь повел свою машину впереди батальона.
Трое суток, почти без остановок, не выпуская из рук рычагов управления, механик-водитель командирской машины старшина Рагозин, как и другие механики-водители, преследовал отходящего на запад врага. И только 8 октября, достигнув реки Миния, заглушил мотор. Да и то не надолго: вскоре началась переправа под огнем противника.
Трудное это было время. Ливневые дожди расквасили проселочные дороги и даже грейдерки до такой степени, что они стали непроходимыми для колесного транспорта, а подчас и тракторов. Прекратился подвоз боеприпасов и горючего, а противник, пользуясь лучшими дорогами на противоположном берегу реки, наращивал удары артиллерии, стремясь задержать дальнейшее продвижение наших войск и выиграть время для отвода танковых групп в район Мемеля.
Неимоверными усилиями служб обеспечения за ночь с 8 на 9 октября все же удалось подвезти танкистам горючее и боеприпасы, используя для этого не только гусеничные тягачи, но и боевые танки. Удалось подтянуть и артиллерию, которая оказала большую помощь танкистам своим огнем.
Сравнительно небольшой участок брода, отысканный при содействии литовских партизан, не давал возможности быстро форсировать реку, так как противник сосредоточил на переправе огонь нескольких батарей полковой артиллерии и средств противотанковой обороны. Огонь был столь силен, что вода на переправе буквально кипела от разрывов снарядов. Тем не менее танкисты форсировали реку и, сминая арьергарды противника, стали быстро продвигаться к берегам Балтики.
Тяжелый бой пришлось выдержать и за городок Кретингу. Чтобы обеспечить вывод своих войск в район Мемеля по шоссе Кретинга — Мемель, противник создал крупный узел обороны, обеспечив его системой полевых укреплений и необходимым количеством живой силы. Однако танкисты не стали штурмовать Кретингу в лоб, а решили предварительно обойти ее одновременно с запада и востока с последующим ударом частью сил по центру…
И снова комбат — один, за рычагами танка которого сидел старшина Иван Федорович Рагозин, шел в голове наступающей бригады.
Чувствуя неизбежность полного окружения, противник отчаянно сопротивлялся. Видя, как один из наших танков начинает наносить удар по центру обороны, враг короткими, но сильными контратаками пытался остановить наступление, одновременно стараясь вывести в направлении Мемеля как можно больше боевой техники.
Батальон Малявина, обходя Кретингу с запада, то и дело встречался либо с колонной отходящих танков, либо с отступающими артиллерийскими расчетами, либо с другой боевой техникой врага, вступая с ними в короткие схватки. В один из таких моментов Рагозину, да и всему экипажу, едва не пришлось расстаться с жизнью.
А дело было так. Километрах в двух впереди комбат заметил густые придорожные посадки, какие обычно бывают вдоль дорог.
— Прибавь-ка скорость, посмотрим, что там по сторонам шоссе, — приказал комбат своему механику-водителю, а остальным машинам приказал держать прежнюю скорость.
Рагозин нажал на педаль газа и за какую-то минуту оторвался от колонны метров на триста. Подходя к посадке, Рагозин сбросил газ, и машина резко замедлила ход. В это время комбат, до пояса высунувшийся из командирского люка, вдруг услышал справа за кустом резкий удар металла о металл, и тут же показались клубы черного дыма и языки багрового пламени. Теперь было видно хорошо: горел вражеский танк. Немецкие танкисты, выпрыгнув из машины, бросились прочь, петляя, словно зайцы, между деревьями.
— Кто это его? — коротко спросил майор, когда колонна танков подошла вплотную.
— Это я, товарищ майор, — бойко отозвался высунувшийся из люка командир первого взвода. — Из-за куста он выполз и стал доворачивать пушку на вас. Дело решали секунды. Ну я его и рубанул в борт, прямо в свастику. Хотя и триста метров, а нельзя было промазать. Иначе бы он вас…
— Спасибо, Никушев, дорогой! Только почему это он тут оказался? А не может ли это быть засадой или боевым охранением? Вот что: давай-ка на всякий случай разверни первую роту вправо, для возможной встречи противника.
И верно, только первая рота успела развернуться в линию, как между деревьями замелькали танки противника. Они шли на большой скорости, не соблюдая в колонне уставных дистанций. Видно по всему — спешили на Мемель.
— Лихо бегут, — удивился Мягков, машинально протягивая руку за бронебойным снарядом.
— Сейчас мы им подсластим, — пообещал Рагозин, доворачивая машину вдоль шоссе.
Первым выстрелом подожгли головной танк, вторым — последний. Всего же во вражеской колонне оказалось более пятнадцати танков различных марок.
— Сборная солянка, — ухмыльнулся Рагозин, наблюдая за колонной через приоткрытый передний люк.
— А ты думаешь, если сборная, так у них и пули резиновые? — заметил Мягков, досылая в казенник очередной бронебойный снаряд. — Закрой лучше люк, Иван Федорович, не испытывай понапрасну судьбу.
— Фрицам теперь не до меня, — махнул рукой Иван. — Видишь, как мечутся. Они уж и свои-то танки, небось, не видят. Застопорились — ни туда ни сюда.
Подбив еще два танка в конце колонны, наши танкисты лишили врага какого бы то ни было маневра. И теперь, закрыв вражеским машинам выход вперед и назад, наши танкисты добивали врага, словно зверя, запертого в клетке.
Смрадно горели вражеские машины, дымилась трава на обочинах шоссе, да и сам асфальт, казалось, плавился, растекаясь огненной рекой между Деревьями.
Немногим вражеским экипажам удалось тогда вырваться из этого ада…
