Эдуард Лимонов - Балканский Андрей
Но в газете, к возмущению автора, из него исчезло последнее четверостишие. Оказалось, редактор его выкинул, причем сознательно. «Ну а зачем оно, Эдуард Вениаминович? Взорвем как в научном кино — детство какое-то», — спокойно объяснял он. Вряд ли кто-то из многочисленных редакторов и издателей, с кем Лимонов сотрудничал в жизни, позволял себе такое.
Другим предметом гордости Волынца стала встреча в середине нулевых годов с тогдашним помощником президента Путина Андреем Илларионовым, которая не состоялась, поскольку Алексей ее банально проспал. «Вы видели еще человека, который проспал бы деловое свидание в Кремле? Вот то-то же!» — говаривал он.
Волынец станет в дальнейшем ведущим всех съездов нацболов и приобретет статус своего рода «партийного мудреца», особенно после выхода многочисленных публикаций на исторические темы и обстоятельной биографии видного деятеля сталинских времен Андрея Жданова в серии «ЖЗЛ».
В партийное руководство рекрутировались люди из регионов — в первую очередь нужно назвать переехавшего в столицу из Питера Сергея Аксенова и смоленского гауляйтера Сергея Фомченкова (Фомич). Жвания в своей книге писал, что вступивший в партию в 1997 году спокойный и рассудительный Аксенов казался ему гораздо более подходящей кандидатурой на пост главы отделения, чем импульсивный и наглый Гребнев, однако Лимонов сделал иной выбор, а Сергей перебрался в Москву, где через некоторое время стал учредителем «Лимонки» и вообще превратился в правую руку председателя. Фомич же стал куратором всей региональной сети партии.
В том же 1999 году вступил в партию юный длинноволосый московский студент Александр Аверин, который вскоре организует пресс-службу и станет партийным пресс-секретарем.
Из Латвии приехал Владимир Линдерман (он же Абель), к тому времени уже довольно известный медиа и контркультурный деятель. В 1980-е Линдерман, как и большинство латвийских русских, находился в упоении от идеи независимости страны и одно время даже был редактором газеты местного Народного фронта «Атмода». В то время он дружил с будущим кремлевским телеведущим Михаилом Леонтьевым, стоявшим на тех же позициях. После распада СССР Абелю стало скучно в Прибалтике, и он начинает издавать в Москве популярнейшую газету «Еще» — авангардное издание со смесью эротики, культуры и политики, закрытое властями в 1993 году наряду с красно-коричневыми «Правдой», «Советской Россией» и «Днем».
Вернувшись в Ригу, Линдерман обнаруживает там возрастающую дискриминацию неграждан, преследование русских школ, появление улицы Джохара Дудаева и прочие прелести независимости, после чего вступает в НБП и начинает борьбу за права русских в Прибалтике, устраивая вместе с тогдашним лидером местной организации Константином Михайлюком (Маузер) угарнейшие акции, вроде выпуска на воздушном шаре портрета Сталина навстречу колонне националистов (как в вышедшем тогда на экраны фильме Никиты Михалкова «Утомленные солнцем»).
Затем Абель переберется в Россию и станет одним из идеологов и лидеров партии, разработчиком ее нового стиля в противостоянии государственной машине в середине нулевых годов. Будет арестован российскими властями, выдан в Латвию по безумному обвинению в подготовке покушения на тогдашнего президента Вайру Вике-Фрейбергу, впоследствии оправдан судом и продолжит политическую деятельность в защиту русских. В общем, жизненный путь, уже сейчас тянущий на хороший приключенческий сериал.
В 1990-е годы латвийские нацболы вообще рулили по части креатива. Чего стоит один Бенес Айо — темнокожий паренек (мать — русская, отец — угандиец) из города Резекне, биолог, совершенно неотразимо смотревшийся в бандане с партийной символикой и ставший одним из символов местного русского движения. Достаточно вспомнить, что в городе имелась аллея с так называемыми «дубками Ульманиса». Когда первый президент Латвии посадил их в 1920-е годы, он заявил, что «пока деревья растут, страна будет независимой». Так вот, однажды ночью все дубки оказались спиленными, в чем и обвинили Бенеса, хотя непосредственно доказать его вину так и не удалось…
Рассуждая о регионалах в «Моей политической биографии», Лимонов отмечает, что питерская и псковская организации были в партии самыми правыми и даже устраивали ему истерики по поводу членства в НБП Бенеса. Относительно псковской организации во главе с Гошей Павловым это было действительно так. Когда во время похода на Москву мы, прибыв в Псков, увидели местных нацболов, то, мягко говоря, удивились: это была группа молодых людей в черных рубашках и повязках в виде имперского флага с орнаментом из трех свастик. В довершение ко всему они оказались язычниками — ребята составляли организацию «Союз венедов Псковщины» и долго искали, к какой бы общероссийской политической организации примкнуть, в итоге остановившись на НБП.
Что до Питера, то всё было далеко не так однозначно. Тот же Бенес не раз гостил у Гребневых. А у нашей «банды штурмовиков» периодически случались стычки со скинхедами и футбольными фанатами. К примеру, однажды во время матча «Зенита» до Жени Павленко, пришедшего туда с партийным флагом, докопались правые фанаты-ультрас. Его избили толпой, но знамя он так и не отдал. Мы решили мстить и отправились на ближайший футбольный матч. Правда, играл не «Зенит», а питерское «Динамо» с командой из Ростова, но по нашей информации ультрас там должны были быть. Вооружившись палками и бутылками и прибыв в составе пары десятков человек к стадиону имени Кирова, мы встали сверху трибун и стали вычислять возможных нападавших. Хулиганы занервничали и… пожаловались на нас ОМОНу. «Что у вас со скинами, парни? Шли бы вы отсюда, а то заберем», — посоветовал нам их старший.
Мы решили подождать неприятеля в метро, по дороге подкрепились пивком и в боевом настроении спустились на станцию «Петроградская». Через некоторое время бритые люди в розочках стали спускаться по эскалатору. Следующие несколько минут шло «избиение младенцев»: кого-то били головой о металлические двери станции, я заехал кому-то ногой по яйцам, скины орали от ужаса. Крики: «Не трогайте меня, я из Ростова!» — действия не возымели. Пассажиры в ужасе жались к стенам и звали милицию. А сверху рокотал раскатистый бас Гребнева-старшего: «Бейте их, это фашисты! Они не заслуживают жалости!»
Запрыгнув в подъехавший поезд, мы отбыли без потерь, оставив на платформе нескольких лежащих в крови и стонущих фанатов. Молва быстро разнесла это по городу, и больше таких инцидентов не было. Со скинами, впрочем, случались и другие стычки, после чего они стали относиться к нашей банде штурмовиков гораздо лояльнее — иногда даже присоединялись на первомайских демонстрациях или заходили к Гребневу-старшему выпить портвейна.
После проведения съезда Лимонов с отвечавшим за партийную документацию Андреем Федоровым наведался к тогдашнему министру юстиции Павлу Крашенинникову с намерением прощупать почву насчет возможности регистрации партии. Похожий на Николая II министр был благодушен, однако по поданным документам последовал отказ.
Для исправления ошибок в документации, на которые указал Минюст, в срочном порядке пришлось собирать Второй съезд в Питере. Помогал нам в этом муниципальный депутат Денис Усов, помощник легендарного политика и авторитета Юрия Шутова. Помещение предоставили в его офисе на Богатырском проспекте. Съезд по сути был техническим — особенно разговаривать было не о чем, за несколько часов закруглились с необходимыми формальностями и голосованиями, заслушали краткую речь Лимонова. День закончился алкогольными возлияниями в компании вождя возле Казанского собора и походом к Московскому вокзалу со скандированием партийных лозунгов. Как ни странно, никто даже не попал в милицию.
Кажется, именно тогда Лимонов появился перед нами со своей новой девушкой. Дело в том, что с Натальей Медведевой Лимонов расстался еще в 1995 году. Несколько лет он встречался с высокой и худой, бритой налысо Елизаветой Блезе, ездил с ней к маме в Харьков, которой новая избранница сына очень понравилась. В 1998-м они расстались, и место Лизы было занято румяным подростком в футболке с Летовым — шестнадцатилетней Настей Лысогор, именуемой «Крошечная Настя». Пара повергла даже видавших виды партийцев в некоторый шок. Настя, однако, оказалась верной спутницей, сопровождала Эдуарда в его поездке в Сибирь в 1999 году, носила передачи в «Лефортово» во время его тюремного заключения, а затем присутствовала на всех основных этапах слушания его дела в Саратове. Эдуард обнаружил у нее литературный талант, ее рассказы публиковались в нескольких сборниках — впрочем, развития это не получило.
