Иван Бларамберг - Воспоминания
Сильная жара стояла и все последующие дни. Свежую воду мы получали ежедневно в бочке с судна, и все-таки ее нельзя было пить без добавления лимонной кислоты. К счастью, туркмены ежедневно приносили нам на продажу большое количество дынь я арбузов, которые выращиваются здесь, особенно в районе Серебряного холма, в огромном количестве. Они очень крупные и приятные на вкус. Киат-бек и старейшины заключили с купцом Герасимовым контракт, по которому они предоставили ему право осуществлять рыбный промысел в принадлежащих им водах Атрека и Гюргена. Контракт был заверен 26 июля печатью кази и самыми уважаемыми старейшинами, после чего им были преподнесены подарки. В последний день июля доктор Заблоцкий и я еще раз отправились в сопровождении охраны в трех куласах по Атреку и поднялись вверх по реке до бугра Козу-Куран, расположенного примерно в 10 верстах от устья. Казаки настреляли много бекасов и другой водоплавающей птицы, В высоком камыше вдоль берега мы обнаружили много следов диких кабанов и даже пантер. С Зеленого бугра туркмены принесли нам несколько больших ящериц (варанов), называемых по-туркменски «замзам», длиной 2–3 фута, которые напоминали крокодила в миниатюре. Мы умертвили их, бросив им в пасть немного нюхательного табака, от которого они тотчас умерли в сильных конвульсиях. Выпотрошенные, они были помещены в спирт.
27 июля целая туркменская флотилия из 33 киржимов вышла на всех парусах из бухты Гасан-Кули на север, к селению Гарям (расположенному на восточном берегу моря), чтобы привезти оттуда каменную соль, которой туркмены наряду с нефтью довольно оживленно торговали с жителями Гиляна, Мазендерана и Астрабада. Эта флотилия, наводящая ужас на персов, рассеялась бы при первом же залпе одного нашего корвета.
Между тем мы занимались также расспросами, например: о течении рек Атрек и Гюрген, о дорогах, ведущих в Хиву, о туркменских племенах йомуд, теке, гёклен и т. д., их численности, местопребывании, обычаях и нравах. На эти вопросы нам отвечали Киат-бек, Яхши-Мамед, Мамед-сардар, Черкес-хан, кази и другие.
Известие о прибытии русского судна с подарками для йомудов разнеслось по всей степи, естественно, по восточному обычаю, с различными преувеличениями и в приукрашенном виде, так что некоторые аксакалы прибыли за 200–300 верст в надежде получить подарок. Мы приняли лишь тех, кто отличался по одежде, возрасту и манерам от множества нищих, которые ежедневно надоедали нам. Расспрашивали их о местожительстве, племени, их отношениях с Хивой, Персией и не отпускали, не показав в действии нашу артиллерию. Они удивлялись скорости зарядки и производству выстрела из пушки, рикошетированию ядер по морю и уверяли нас, что ни туркменская, ни хивинская конница не страшны русскому солдату, поскольку мы можем четыре раза зарядить пушку и выстрелить, в то время как они едва успевают даже один раз зарядить свое кремневое ружье.
28, 29 и 30 июля бушевал сильный шторм, пришедший с запада. Связь с судном была невозможна. Прибой и ветер были так сильны, что волны достигали нашего лагеря, удаленного от берега на 40 саженей. Мы бы давно покинули это побережье, но вот уже на протяжении двух месяцев почти постоянно дули западные ветры, в то время как для продолжения нашего путешествия на север требовался южный и восточный ветер. Тем не менее мы готовились к отъезду, так как во время шторма на нашем судне открылась течь, и мы должны были поспешить в тихий Красноводский залив, чтобы произвести основательный ремонт.
Туркмены не признают никакого авторитета, все равны между собой и уважают лишь отцовскую власть. Ссоры, особенно среди молодых неженатых туркмен, оканчиваются почти всегда несколькими ударами кинжала. Однажды на наших глазах молодой человек, едва достигший 15 лет, нанес глубокие раны кинжалом другому в голову и шею: стоявшие тут же йомуды равнодушно смотрели на происходящее. Наши пожелания или приказания всегда объявлялись народу через глашатая.
Во время нашего пребывания в Гасан-Кули стояла прекрасная погода, небо было всегда безоблачным, и лишь в течение двух дней мы видели облака. Но жара была нестерпима; западные ветры редко освежали палящий зной. Зато ночи были великолепны — теплые и величественно тихие; на темно-синем небосводе, как бриллианты, сверкали звезды. Падая, они оставляли длинный след в прозрачной атмосфере. Аул Гасан-Кули глубоко спал. Не было ни ветерка, и лишь тихий ропот моря да перекличка часовых, охранявших наш лагерь, нарушали торжественную тишину ночи. Часто поздно вечером мы уходили далеко в степь, чтобы еще долго наслаждаться этим величественным зрелищем. И почти всегда спали под открытым небом, вдыхая с наслаждением свежий ночной воздух. Даже ночью термометр показывал 22°, и температура никогда не опускалась ниже 18° Р.
4 августа мы наконец покинули это негостеприимное побережье, но неблагоприятный ветер и сильное волнение на море не давали нам быстро продвигаться вперед, так что 7 августа мы вынуждены были бросить якорь против Белого бугра. Я, поручик Фелькнер и врач отправились на двух лодках к берегу, удаленному от судна на 10 верст. Глубина моря достигала 6 футов, а в 5 саженях от берега было так мелко, что мы вынуждены были брести до него пешком. Мы прошли примерно 3 версты в степь, преодолев песчаный холм и высохший морской залив. Наконец, мы начали вязнуть в черной глинистой почве. Это было высохшее соленое озеро; соль покрывала верхний слой, а под этой коркой находилась солончаковая грязь.
Ак-Тепе, или Белый бугор, находился примерно в 5 верстах к востоку от нас. Здешний рельеф напоминал побережье острова Айдак. Три ряда параллельных песчаных холмов, или дюн, частично поросших кустарником или песчаными растениями, образуют дамбу, защищающую от крупных волн во время западных штормов. Первая дюна находится примерно в 20 саженях от моря, две другие отстоят друг от друга на большем расстоянии, и пространство между ними покрыто солончаками и ракушечником. Перебравшись через третью гряду песчаных холмов, мы очутились в совсем ровной степи. Днем жара была невыносимой. И здесь нас ввело в заблуждение явление преломления лучей (мираж, или фата-моргана). Впечатление было такое, будто вся степь залита водой; даже тени песчаных холмов на горизонте или песчаных растений в бескрайней степи, казалось, отражаются в тихой воде. Обман был полным, и мы несколько раз останавливались, полагая, что перед нами вода. Слева от нас виднелась блестящая корка поверхности соленого озера. На Белый бугор, вероятно, можно где-нибудь подняться; впечатление такое, что он вырастает из солончаков, и с того места, где мы стояли, его склон напоминал крутую белую стену. Туркмены утверждают, что на его вершине имеется горячий соленый источник. Вдоль дюн вилось много тропинок, терявшихся затем в степи; возможно, это были тропы охотников-туркмен, преследовавших антилоп (джейранов), так как следы этих животных встречались часто.