Генрих Гротов - Герман Геринг — маршал рейха
Геринг отправился было на собрание в своей повседневной форме, но, узнав, о чем собирается говорить министр, поспешил обратно в гостиницу, где остановился, и срочно переоделся. Он вернулся как раз к тому моменту, когда генерал Рейнхардт закончил свое обращение, и едва он сел, на сцену поднялся Геринг. На нем была полная форма офицера кайзеровских военно-воздушных сил с капитанскими звездочками на серебряных погонах, орденом «За заслуги» и другими знаками отличия.
— Прошу прощения, герр генерал, — сказал он и повернулся к аудитории. По густым рядам офицеров побежал шепот — его узнали, — и он поднял руку, прося тишины. Затем, снова обратившись к Рейнхардту, который пришел в некоторое замешательство, сказал: — Я догадывался, что вы, герр генерал, как военный министр, будете здесь, чтобы обратиться к нам. Но я надеялся увидеть на вашем рукаве черную повязку, которая бы символизировала ваше глубокое сожаление по поводу того оскорбления, которое вы собирались нам нанести. Но вместо черной повязки на ваших рукавах голубые нашивки. Герр генерал, я думаю, что было бы уместнее, если бы вы носили красные нашивки.
Подождав, пока стихнут аплодисменты, Геринг продолжал:
— Четыре долгих года мы, офицеры, исполняли наш долг и рисковали жизнями во имя родины. Теперь мы вернулись домой, и как же нас встретили? В нас плюют и отнимают то, что мы с гордостью носим. Хочу сказать, что народ не следует винить за такое обращение с нами. Народ был нашим другом, другом каждого из нас, вне зависимости от своей классовой принадлежности, все эти четыре года. Нет, виноват тот, кто стал будоражить народ, кто ударил нашу славную армию в спину и кто думает только о том, как бы ухватить власть и начать жиреть за счет народа. Я прошу каждого здесь хранить в себе ненависть, глубокую и постоянную ненависть к этим свиньям, которые оскорбляют германский народ и наши традиции. Приближается день, когда мы выкинем их из Германии. Готовьтесь к этому дню. Вооружайтесь для этого дня. Приближайте этот день.
Под гром аплодисментов он был вынесен из зала восторженными офицерами и доставлен на грандиозную попойку. Но на следующий день пришло похмелье, а вместе с ним понимание, что его эмоциональный всплеск никак не повлияет на ситуацию. Еще несколько дней он вместе с Удетом бесцельно бродил по Берлину, а потом решил продолжить свое путешествие в Мюнхен, где в это время жила его мать. В конце декабря 1918-го Геринг вместе с Удетом втиснулся в переполненный вагон третьего класса отправляющегося на юг поезда. Он ехал в гражданской одежде, и было почти невозможно узнать в этом молчаливом и подавленном молодом человеке одного из лучших асов-истребителей Германии, победителя самых впечатляющих боев в истории воздушной войны. Как и большинство других немцев в этом набитом поезде, он чувствовал на своих плечах тяжкий груз поражения.
— Это путешествие домой было самым несчастным моментом в моей жизни, — позднее скажет Геринг. — Никогда еще я не переживал более угнетенного состояния.
Отъезд Геринга из Берлина был ознаменован учредительным съездом коммунистической партии Германии, открытым там «спартаковцами» 30 декабря.
В чуждом мире
Куда мог отправиться теперь Геринг? У него не было денег, так как пособий бывшим офицерам и солдатам не выплачивали, и он не мог просить о помощи своего крестного, поскольку тот находился далеко, в Австрии. Единственной профессией, которую он хорошо освоил, была военная служба, а единственным инструментом, которым он владел, был аэроплан. Ему не было места в той маленькой армии, которую союзники собирались позволить Германии иметь в будущем, тем более что военно-воздушные силы были запрещены.
Однако, и это по-своему удивительно, союзники не выдвинули никаких запретов на постройку аэропланов, и ряд авиафирм продолжали производство, при этом большая их часть стала выпускать машины для коммерческого рынка за рубежом. К их числу относилось и предприятие Антона Фоккера, который также построил завод и в Голландии, вблизи Амстердама, и, учитывая, что Геринг был одним из пилотов, которые во время войны наилучшим образом демонстрировали достоинства его летательных аппаратов, не покажется удивительным, что Фоккер попросил его опробовать новую коммерческую модель, выпущенную весной 1919 года. Это был «фоккер-И» моноплан, и Геринг управлял им так хорошо, что его попросили полетать на нем на приближающейся авиационной выставке в Дании. Там устроенная им головокружительная воздушная аэробатика была столь эффектна, а зрители выказали такой восторг, что благодарный Фоккер решил отдать Герингу новый аэроплан в безвременное пользование, с тем прицелом, что где бы он ни летал на нем, он всегда будет служить рекламой фирме. Так у Геринга начался относительно благополучный период жизни — он стал гастролирующим пилотом, выступая с показательными полетами в Дании и Швеции, где он представлялся бывшим командиром «Воздушного цирка Рихтгофена» и давал основание думать, что аэроплан, на котором он проделывал воздушные трюки над толпами ошеломленных зрителей, и есть та самая машина, на которой он воевал на Западном фронте против союзников.
И в Дании и в Швеции его встречали как отважного воздушного героя, и все те почитание и поклонение, которых он и его друзья-асы были лишены после возвращения с фронта в проигравшей войну Германии, изливались на него в избытке. В Швеции во время первой мировой войны были очень сильны прогерманские настроения, и описания подвигов Геринга и его фотографии часто появлялись в газетах. Он чувствовал себя, как в Берлине в наиболее успешный период войны — с мальчишками, выстраивающимися к нему в очередь за автографом, и захлебывающимися от восторга, влюбленными в него молоденькими дамочками. Как впоследствии написал Боденшатц, «почти год он жил как чемпион мира по боксу. Денег у него имелось больше, чем нужно, и любые девочки, каких бы ни пожелал, появлялись тут же». В один особенно памятный день лета 1919 года он возглавлял полет четырех бывших пилотов полка «Рихтгофен» в Копенгагене с сериями фигур высшего пилотажа, и их мастерство и отчаянная отвага завели восторженные толпы зрителей до предела. После завершения выступлений он познакомился с привлекательной датчанкой и отправился к ней домой и там, как он потом написал Боденшатцу, «мы провели ночь в ванне с шампанским». «Трудно понять, так ли все было на самом деле, — рассказывал впоследствии Боденшатц, — а спросить потом его самого я, конечно, не осмелился».
…Одним из способов, которыми Герман Геринг зарабатывал на жизнь, когда сезон гастролей заканчивался, были воздушные перевозки и катание пассажиров. Он поднимал в воздух людей, желающих испытать захватывающее дух ощущение полета; других же клиентов, в основном бизнесменов, он был готов отвезти в любую часть Скандинавии по такой же таксе за километр. Так зимой 1920 года он встретился с графом Эриком фон Розеном, который опоздал на поезд и искал, как бы поскорее добраться из Стокгольма в свой замок Рокельстад, стоявший в центральной Швеции на берегу озера Бавен, недалеко от Спаррехольма. Погода была плохой, начинался снегопад, и мало кто в такой ситуации мог подумать о путешествии на аэроплане, но фон Розен был человеком бесстрашным: слава исследователя Африки и Крайнего Севера уже вышла за пределы Швеции. Он спросил Геринга, может ли тот отвезти его домой, между прочим заметив, что уже трое пилотов отказали ему из-за погоды, и предложил двойную оплату в случае согласия.
