Михаил Аронов - Александр Галич: полная биография
Галич был назначен заведующим русской секцией и должен был заниматься административной работой. Но какой же из Галича чиновник? Понятно, что никакого. Поэтому он только вел свою рубрику и еще выполнял функции главного редактора при оформлении чужих передач.
Эти обязанности он выполнял вполне профессионально. По словам режиссера культурной секции «Свободы» Юлиана Панича, Галич работал с карандашом в руках и был «замечательным редактором, настоящим, въедливым, серьезным». Свою же собственную рубрику «У микрофона Галич…» он вел совершенно без подготовки. Приходя в студию, сразу же спрашивал, на сколько рассчитана его передача (обычно она длилась девять минут). Затем садился с гитарой к микрофону, закуривал (что было категорически запрещено), и вскоре через треск глушилок к советским радиослушателям прорывался знакомый голос: «Здравствуйте, дорогие друзья!»[1591]
Галич всегда точно укладывался в отведенный ему лимит времени, оставляя диктору считаные секунды на то, чтобы сказать: «Вы слушали передачу “У микрофона Галич”», после чего брал гитару и молча уходил из студии.
Распорядок рабочего дня на радиостанции был самый обычный: с девяти утра до шести вечера, с понедельника по пятницу. А в выходные Галич с Паничем наслаждались Баварией и Мюнхеном, разгуливая по улицам города…
Гастроли в Америке
В США Галича пригласил председатель американского Совета по международному радиовещанию Давид Абшайр — он попросил директора нью-йоркского бюро радио «Свобода» Джина Сосина передать Галичу приглашение посетить Штаты в марте 1975 года[1592], а также уведомить, что все расходы Совет берет на себя. Согласно программе, Галич должен был дать несколько концертов в Нью-Йорке для советских эмигрантов, а потом вместе с Сосиным приехать в Вашингтон, чтобы обсудить проблемы прав человека с рядом крупных правительственных деятелей, встречи с которыми организовал Абшайр.
Сосин сделал для Галича визу и 12 марта вместе с двумя своими (и Галича) давними друзьями — Виктором и Галиной Кабачник, работавшими на радио «Свобода» в Нью-Йорке, — встретил его в аэропорту имени Джона Кеннеди. «Встреча друзей в аэропорту была очень радостной, — вспоминает Сосин, — и по дороге к Манхэттену наш гость все волновался от встречи со знаменитыми нью-йоркскими небоскребами.
Через день Галич был приглашен в качестве почетного гостя на банкет, организованный АФТ-КПП (Американской федерацией труда и Конгрессом производственных профсоюзов). Профсоюзы в это время вели активную борьбу за права рабочих в Советском Союзе и знали Галича как диссидента. Я был переводчиком и объяснял, что такое “гитарная поэзия”, которую гость представил собравшимся. Галич был теплым и открытым человеком, любившим жизнь. Америка его очаровала»[1593].
Галич действительно был приглашен на большой политический раут — руководство социал-демократической партии устроило банкет в честь руководителя профсоюза сталелитейных работников, которого в этот вечер награждали медалью Юджина Виктора Депса, одного из основателей рабочих профсоюзов Америки. Дело в том, что, как это ни странно на первый взгляд, и социал-демократы, и сталевары вели в Вашингтоне борьбу с проникновением в столицу коммунистической идеологии и предавали гласности наиболее серьезные факты нарушения законности в СССР. А возглавлял эту борьбу лидер американского рабочего движения Джордж Мини.
13 марта состоялся торжественный обед. За парадным столом в огромном зале большого отеля собралось множество людей: тут были и портные, и рабочие железных дорог, и рабочие сталелитейной промышленности. Вечер вел известный негритянский певец и председатель партии американских социал-демократов Баярд Растин. Как вспоминает Галич, «вел он этот вечер необыкновенно интересно, потому что он и говорил, и объявлял имена выступающих, и заодно пел старые негритянские “спиричуэлз”, которые подхватывал весь зал»[1594].
Ближе к концу вечера Растин дал слово Галичу, назвав его своим собратом, и представил слушателям как «Солженицына русской песни». Затем Галич сам подошел к микрофону и в ответ на приветствия произнес на английском языке краткое вступительное слово: «В советской печати бытует утверждение, что в СССР люди живут, как братья, а в капиталистической Америке человек человеку волк», после чего обратился к залу: «Так вот, мои дорогие волки…» Потом достал гитару, пригласил присутствующих мысленно перенестись в маленькую московскую квартиру и спел несколько песен: «Старательский вальсок», «О том, как Клим Петрович выступал на митинге в защиту мира» и «Когда я вернусь»[1595]. Первая из этих песен, переведенная на английский язык Джином Сосином, произвела на слушателей особенно сильное впечатление, поскольку была созвучна их собственной борьбе за права человека. А еще через день газета «Нью-Йорк тайме» опубликовала об этом мероприятии отдельную заметку — «Русский поэт протеста поет на обеде». В ней сообщалось, что на мероприятии присутствовало около шестисот гостей и что Галич превратил его своим присутствием в праздничный четверг[1596].
С этого вечера для Галича началась необычайно насыщенная двухнедельная программа: встречи, выступления, интервью… Наибольшее впечатление на него произвело посещение Толстовского фонда — знаменитой толстовской фермы, где находился Комитет помощи русским беженцам и куда графиня Александра Львовна, дочь самого Толстого, пригласила его на блины. Несмотря на то что Александра Львовна предлагала ему принять американское гражданство, Галич поблагодарил ее и сказал, что рассчитывает вернуться на родину и, пока он не вернется в Россию, у него будет только этот беженский паспорт.
Так до конца своих дней Галич и остался беженцем.
Далее предстояла поездка в столицу Соединенных Штатов. «Саша предпочел отправиться в Вашингтон поездом, а не самолетом, — вспоминает Джин Сосин. — Можно было отдохнуть и взглянуть на страну. Мы с Глорией встретились с ним на Пенсильванском вокзале. Только тронулись и въехали в туннель под Гудзоном, как вдруг погас свет. Мы молча сидели в темноте, и тут раздался Сашин голос: “Западная технология!” — провозгласил он по-русски насмешливым тоном»[1597].
В Вашингтоне Галич вместе с Максимовым, приехавшим в Америку еще 2 марта в качестве писателя и главного редактора журнала «Континент», выступил в комиссии американского сената. Сенатор Генри Джексон (тот самый, который в 1974 году совместно с Чарльзом Вэником принял знаменитую поправку Джексона—Вэника, вынудившую советские власти разрешить еврейскую эмиграцию), узнал, что Галич находится в Вашингтоне, и сам любезно пригласил его зайти к нему и поговорить. Ну и, конечно, не забыл Галич посетить местное отделение радио «Свобода» и Русскую службу «Голоса Америки». Вообще он был первым из диссидентов, приехавшим на радиостанцию «Голос Америки». Выступая перед ее сотрудниками, исполнил «Опыт ностальгии», «Когда я вернусь», цикл о Климе Коломийцеве, спел несколько лирических песен и закончил свое выступление тремя песнями из «Поэмы о Сталине». Там же его спросили, почему он уехал из Норвегии. Галич ответил: «Но ведь там же нет русских»[1598]. И действительно, за исключением Виктора Спарре и нескольких славистов, общаться там было практически не с кем…
