Лидия Бердяева - Профессия: жена философа. Стихи. Письма к Е. К. Герцык
Пятница, 11 января 1935
Вечером после чтения «Идиота» Ни говорит, что, по его мнению, Достоевский плохо понимал психологию нигилистов. Изучая их биографию, Ни находит, что это были люди очень цельные, прямые. В них вовсе не было той раздвоенности и трагизма, кот<орые> так характерны для нигилистов у Достоевского. Изображая их, Достоевский [как бы] бессознательно раскрывал свою собственную раздвоенность, свой вну-
70//71
тренний дуализм. И в этом он является уже человеком новой эпохи, человеком нашего времени, а не эпохи 60—70-х годов. После чтения Ни заходит, как всегда перед сном, в мою комнату и говорит: «Мне иногда кажется так<им> странным, что книги мои выходят на всех почти языках. Я объясняю это тем, что в них многие находят ответ на вопросы, так остро стоящие перед современным миром. Всюду чувствуется какая-то растерянность, люди как бы потеряли почву под ногами, а в моих книгах они находят ответы на вопросы, волнующие их. И это потому, думается мне, что я не только философ, не только человек отвлеченной мысли, а во мне философия сочетается с опытом пережитого мною марксизма и знанием всех оттенков современной мысли, направлений и школ».
Суббота, 12 января
С утра снежная метель, но теплее, чем вчера (вчера мороз 6°).
Ни ушел в 4 ч. на заседание общества «La Vérité»[147]. Вернувшись в 8 ч., рассказывал о впечатлении. Доклад делал Guènau (редактор газеты «Europe», левой, близкой к коммунизму). Доклад был о книге Guènau «Un homme de quarante ans»*. Книга эта вызвала большую критику со стороны правых, но из них никто на доклад не пришел. Это, видимо, очень не понравилось Guènau, и он говорил с яростью против правых, называя их трусами и пр. Сам он больше всего негодовал против войны, но когда кто-то заявил, что одни лишь христиане могут принципиально отрицать войну, а он, как неверующий и революционер, не может не признать, что пролитие крови иногда нужно для целей революции, то Guènau сказал: «Le sang ne me répugne pas, mais le peuple doit savoir le but au nom duquel ce sang coule»**.
По этому поводу я думала: «Какие бы возвышенные цели ни преследовались людьми, но если для целей этих нужно проливать человеческую кровь, то это значит, что цели эти лишь обман [, за которым скрыт лик Дьявола]. Поговорку «cherchez la femme»*** давно уже следовало бы заменить на «cherchez le diable»****!
* «Человек сорока лет» (фр.).
** «Кровь не внушает мне отвращения, но народ должен знать цель, во имя которой эту кровь проливают» (фр.).
*** «Ищите женщину» (фр.)
**** «Ищите дьявола» (фр.).
71//72
Ни вернулся, видимо, очень недовольный собранием. «Мне так чуждо [французское] мышление, где все распределено, размещено. Нет полноты, шири, горизонта... Каждый из своего угла оценивает другой угол. Даже в религии умудрились все расчленить, классифицировать (томизм). Все это мне очень чуждо!»
На собрании были многие писатели: Мальро, Фернандец[148], Дри-Ларошелль[149] и др.
Воскресенье, 13 января 1935
Ни выходит к завтраку и говорит, обращаясь ко всем нам, т. е. ко мне, сестре и маме: «Мне кажется, что сейчас мне удалось, наконец, формулировать мои разногласия со всеми современными течениями и направлениями. Ни одно из них мне не близко, все чужды, и это потому, что все они, каждое по-своему, детерминированы извне, а не изнутри. Течения правые, национальные — традициями, бытом, родовыми устоями, левые — классами, социальными условиями. Для меня же имеет значение лишь то, что не зависит ни от чего внешнего, а определяется лишь изнутри, из свободы. Все внешнее есть показатель падшего состояния этого мира. Но человек принадлежит миру иному, и лишь этот мир есть мир подлинный, ни от кого и ни от чего не зависящий!»
Я: «Это значит, что ты анархист».
Ни: «Да, если хочешь, это есть духовный анархизм».
Входит Леня, и разговор обрывается. К 5 ч. собираются: Сеземан (проф<ессор>)[150], Г. П. Федотов с женой, Гордин[151], Либ, П. К. Иванов, Н. А. Тургенева, Т. Ф. Баймакова)[152]. Сеземан рассказывал о своем пребывании в России (летом). Он как финляндский подданный может туда ездить беспрепятственно. Говорит, что положение улучшается, голода нет. Всюду порядок (в столицах, конечно). Церквей мало, но все переполнены. Однако так было до убийства Кирова, а теперь все опять по-старому...
Уныло серый день... Усталость после вчерашнего вечера, когда мы вдвоем с сестрой угощаем многочисленных гостей. Усталость эта, конечно, вознаграждается при виде того, как все наши гости чувствуют себя уютно и с каким удовольствием и аппетитом поедают домашние угощения, которые сестра
72//73
делает очень экономно, но вкусно. Ни очень любит собрания у нас по воскресеньям. Это единственный день, когда он отдыхает в обществе знакомых. Он в своей бархатной шапочке с трубкой во рту сидит в конце стола, шутит, острит и чувствует себя легко и приятно...
Только что вошел свящ<енник> Иоанн Шаховской[153], приехавший из Берлина... Остался у нас обедать. На этот раз он показался мне иным, чем в первый раз, когда он был у нас. В нем тогда чувствовалась какая-то «стилизованность». Опускание глаз, шепчущий голос, приниженная смиренность... Теперь он простой, ласковый, приятный... Очень женственный. Из его разговора я почувствовала, что у него есть подлинное призвание к духовному руководству, есть любовь к душам, что так редко у священников...
Вторник
Прибежал милый наш Ф. И. Либ в волнении узнать результаты выборов в Сааре. Увы! Для него (он соц<иал>-дем<ок-рат>) неутешительные. Он боится за своих друзей соц<иал>-дем<ократов>, кот<орые> вели в Сааре пропаганду против Гитлера.
Вечером лекция Ни (о Чернышевском, Писареве, Лаврове, Михайловском)[154]. Возвращаемся с лекции вместе с Либом. Подъезжая на трамвае к Porte de Versailles, Либ смотрит в окно трамвая на большую площадь в ярких огнях, на толпы людей и говорит, обращаясь к Ни: «Не думаете ли Вы, Н<иколай>А<лександрович>, что все эти люди считают нас сумасшедшими? Наши книги, наши мысли, кому они нужны? Да, конечно, мы среди них сумасшедшие!» Я думаю, он прав с точки зрения толпы. Такие люди если не сумасшедшие, то никому не нужные, бесполезные и даже вредные, поскольку они нарушают «общественную тишину» их духовного благополучия...
Среда, 17 января
Ни жалуется, бедный, на сильную усталость, а вечером у него доклад у католиков-медиков на тему «Марксизм и личность». Кроме того, масса разных дел: корректур, поправки переводов, письма. Такое напряжение непосильно, и я очень
