Юлия Андреева - Букет незабудок
Больше уже никуда не нужно было спешить, в теплой кухне, они доедали тортик все вместе, радуясь знакомству, которое вскоре переросло в настоящую дружбу.
– Она показывала Ольгины дневники, составляла книги, собирала отклики от разных людей, – вспоминает Татьяна. – Она полностью посвящала себя увековечиванию памяти Ольги Берггольц. – Если бы не Мария Федоровна, то и Ольги не было бы не только как поэтессы, но и как человека. Потому что Мария Федоровна реально два раза спасала Ольге жизнь. В тридцать девятом году вытащила сестру из тюрьмы (поэтесса сидела по доносу). И во второй раз в сорок втором, когда организовала машину с продуктами для радиокомитета и сама ее сопровождала по Дороге жизни.
Судьбу Ольги Берггольц ни за что нельзя было назвать легкой. Ее первеница умерла в возрасте шести лет – осложнение на сердце после ангины, вторая дочка не дожила до года, а в тюрьме на допросах у нее выбили третьего ребенка. После чего она многократно пыталась завести детей, но ничего не получалось.
Если бы не Мария Федоровна, Ольгу забили бы тогда в тюрьме до смерти. Но в молодости Мария Берггольц была настоящей красавицей! Вот она и пошла на поклон к следователю Гаглидзе, я даже фамилию запомнила, – говорит Татьяна. – Уж я не знаю, о чем они разговаривали, и чем она откупилась, но Ольгу выпустили.
После смерти Ольги Берггольц, Мария Федоровна весь остаток своей жизни издавала Ольгины книги, бесконечно составляя сборники и подготавливая предисловия к ним, много выступала на радио, писала. О себе ничего. Ольга, Ольга, Ольга…
Сама жила в нищенских условиях, в не ремонтированной десятилетиями квартире, в которой даже горячая вода была проблемой. В свои восемьдесят девять лет спала на плохеньком матрасике на полу. Правда, лежа на своем утлом ложе, она на зависть гостям демонстрировала, как в молодости делала мостик.
Позвонил Саше Смиру знакомый:
«На складе лежит новый трехтомник Ольги Берггольц. Ленинградское отделение издательства “Художественная литература”, полное собрание сочинений, твердый переплет, классическое оформление, никогда не попадет в продажу – сестра заявила протест, и весь тираж 50 000 экз, а если на три тома помножить то и все 150 000, идет на уничтожение. В общем, расклад такой – с тебя ящик пива, и три-четыре комплекта, ну, в общем, сколько унесешь – твои.
Смир выгреб из карманов все что было, денег хватило, и, затарившись пивом, помчался по указанному адресу.
Несколько экземпляров книги были спасены!
А ночью на склад созвали студентов, которые отрывали великолепные переплеты, упаковывая раздетые, точно золушки в полночь, книги и отправляя их не читанными, не листанными в макулатуру.
Однажды Мария Федоровна зазвала Татьяну пойти вместе с ней в Дом книги. Нужно было купить пару Ольгиных книг, вышедших незадолго до того. Она уже плохо видела, жаловалась на самочувствие и откуда-то взявшуюся последние недели слабость. Тоненькая, белая, точно одуванчик. Она поднялась на третий этаж Дома книги, нужно было пообщаться с менеджерами. Потом, когда они с Громовой спустились на первый этаж, Мария Федоровна вдруг сначала присела, а потом легла на мраморный пол, вытянувшись и застыв.
Татьяна побежала к продавцам, вызвали скорую. Оказывающий Марии Федоровне первую помощь врач, вместо лекарств попросил дать ей стакан сладкого чая. Диагноз – голодный обморок.
«Это мы так книги покупали», – пронеслось в голове Татьяны Громовой, когда они с Марией Федоровной выходили на Невский. «А пока, а пока, будем кушать облака»[10].
Военно-морской врач, кавторанг, на склоне лет подался в молодые поэты. Что же, бывает, особенно в морском городе. Говоря образно, морской волк превратился в литературного ягненка. Походил на литературные вечера, посидел на поэтических секциях, словом – набрался кой-какого опыта и вознамерился создать дебютную книжку стихов. Только военные люди – порода своеобразная, со своими понятиями о крутости и твердым знанием табелей о рангах.
Словом, понимал кавторанг, что молодой поэт шестидесяти пяти лет от роду, может, конечно, издать первую книгу своих стихов, – имеет право, тем более, что на свои кровные, но только предисловие к оному труду обязательно должен написать кто-то из мэтров. Выбор пал на Марию Федоровну Берггольц, которую по своей военной привычке кавторанг причислил, по меньшей мере, к вице-адмиралам.
С Марией Федоровной и договориться казалось проще, нежели с такими светилами, как Кривулин или Уфлянд; молодой поэт частенько заходил к старушке чайку попить, да о высокой поэзии потрындеть.
Там же на кухоньке за рюмкой чая и сговорились. Таня Громова обещала вычитать и по необходимости отредактировать сборник, а Мария Федоровна написать предисловие на страничку.
Сказано-сделано – поэт пошел готовить подборку и вскоре действительно предоставил ее Громовой вместе с предисловием. Приняла заветную папочку с завязками Таня, малость подправила вирши кавторанга, немного удивившись предисловию. Вот уж не ожидала, что Мария Федоровна такой странный стиль изберет: для морского человека и пишет по-морскому. Вот ведь артистка какая!
Посмеялась Таня, да и отправила готовую рукопись на макет, а затем и в типографию. И о том не знала, не ведала, что надул ее молодой поэт, сам предисловие к своей книге накарябал и именем Марии Федоровны для солидности прикрылся. При этом проделал сие из самых светлых побуждений, полагая, что трудно будет пожилой женщине (Марии Федоровне в то время уже восемьдесят пять стукнуло) весь сборник прочитать, да еще и над открывающим книгу славословием трудиться. Кроме того опасался, вдруг старушка не напишет, как ему того желается, а то и обругает во первых же строках. С нее станется.
Долго ли, коротко ли печатали книгу в типографии, про то нам не ведомо. Перед великим праздником Девятое мая созвонилась Громова с поэтом и договорились забрать пачки из типографии, да и отметить это дело у Марии Федоровны. Радостное событие решили совместить с Днем Победы, тем более что сам кавторанг принимал участие в ежегодном шествии ветеранов по Невскому. После парада молодой поэт нашел Таню. Веселые и радостные, они направились через Дворцовый и Биржевой мосты в гости к Марии Федоровне. Ярко светило весеннее солнышко, на груди морского волка дивно позвякивали медали, трепетали на ветру флаги. Настроение было самое замечательное.
Пришли, сели, налили, выпили, после чего молодой поэт извлек из сумки книжку и преподнес подарок своей духовной патронессе.
Что тут началось!
Посуда дрожала и билась, взбешенная Мария Федоровна с видом разбуженной фурии летала по крохотной кухоньке, сокрушая преграды и безжалостно громя собственное жилище. Испуганная Таня забилась в углу, не смея ни заступиться за своего знакомого, ни возразить. Если бы Мария Федоровна обучала какого-нибудь боцмана Балтийского флота, так он за месяц стал бы лучшим боцманом мира. Танино знание родного языка с головокружительной скоростью обогащалось новыми словами и оборотами речи, кавторанг сидел по стойке смирно, стоял по стойке смирно, еще немного, возможно просто лег бы по той же стойке, вытянулся и помер, не меняя позу.
