Юлия Андреева - Букет незабудок
Гена покупает, потом, с сожалением оглядев с ног до головы Мазина, констатирует: «Ты писателем не станешь».
Гена очень сильно пьян, невменяем. Мазин ловит тачку, запихивает коллегу на заднее сидение, называет адрес, отсчитывает водителю требуемую сумму, инструктирует: Ты, его у самого подъезда высади, а дальше он уже на автопилоте. Не впервой.
На следующий день Мазин приходит в издательство. Белова нет. Не звонил, дома не появлялся, никто не знает, в чем дело.
Гена явился только в час дня – и сразу к Мазину.
– Знаешь, где я проснулся? В депо киришского железнодорожного узла.
Как попал, откуда – память начисто стерта. Попаданец, в общем.
В издательстве «Астрель» время от времени появляются подарки непонятного происхождения. Вдруг словно из ниоткуда нарисуется бутылка первоклассного французского коньяка с пометкой «для Мазина». Кто принес? Когда? Неизвестно. Коньяк не отравлен. Коллектив опробовал, все живы остались. Никаких последствий. А дальше как в Алисе в переводе Щербакова: «все страньше и страньше…». Ждали, думали, даритель как-то объявится, позвонит, о подарке полюбопытствует, пришелся ли ко двору?
Раз смотрит Александр Мазин, а на столе чашка приметная образовалась. Редкая такая, явно ручной работы и подпись на ней «Мазину с наилучшими пожеланиями». Но что самое удивительное, в чашке той, уже неведомым доброжелателем чай заварен и сахарок размешен. Кто пил из моей чашки? – А в ответ тишина… эхо…
Потом уже Катя Матюшкина призналась, мол, не обратив внимание на именную надпись, налила себе чая, да только это ведь вопроса не снимает, кто принес? Кого благодарить?
Телефонный звонок. Главный редактор издательства «Симпозиум» Александр Кононов берет трубку.
– Алло, это издательство?
– Издательство.
– Вы рукописи принимаете?
– М-м, бывает, что принимаем.
– Тогда мы идем к вам.
Через полчаса приносят рукопись ХVIII века. Какая-то бюрократическая переписка прусского короля. Не сама рукопись – ксерокс с нее.
Как на грех, означенный эпизод случился через неделю после известной кражи в Публичной библиотеке, так что Кононов немедленно набрал номер знакомой, работающей в Публичке, уведомив о происшествии.
«Слава богу, это оказалась не та рукопись. Просто люди нуждались в деньгах и искали, кому бы продать хранящиеся в домашнем архиве старинные бумаги, – опережает мой вопрос Александр Клавдиевич. – Но после этого случая на вопрос: «Принимаем ли мы посуду?», я решил, что буду отвечать «да», потому что могут принести мейсенский фарфор».
В издательстве «Астрель» вечный ремонт, то есть где-то наверху, ныне и присно идут строительные работы, отчего потолок над местом, где сидит Александр Мазин весь в трещинах, даже штукатурка осыпаться чуть-чуть стала. Но пока что на голову ни крошки не свалилось, словно снизу побелку какая-то сила поддерживает.
Впрочем, Мазин о силе этой не распространяется.
Когда из Белокаменной приезжают высокие руководители, их словно магнитом тянет непременно занять Мазинское кресло. Тогда сам Александр скромно устраивается поодаль и, нежно улыбаясь очередному захватчику, начинает выжидающе смотреть на держащийся на честном слове потолок…
– Переходить улицу в недозволенном месте, разводить костры в центральном парке отдыха, жить, не платя налогов, без прописки, при этом являясь крупным издателем? Для русского человека не существует законов, которые он не сумел бы обойти, – рассказывает неведомо для чего подкравшийся к включенному диктофону во время интервью Бич Божий. – Кроме одного! – Он поднимает вверх грязный палец в перчатке с обрезанными пальцами. – Пустую бутылку вон со стола!!!
Однажды встретились по своим издательским делам Таня Громова и Андрей Андреевич Морозов. Были какие-то совместные неотложные дела, но Андрей Андреевич тут же извинился перед Татьяной: мол, нужно еще по дороге к одному хорошему человеку забежать – к Марии Федоровне Берггольц, сестре легендарной Ольги Берггольц. Буквально на пару минут – тортик передать; он-де над старушкой добровольное шефство взял и обязан время от времени внимание оказывать. Андрей Андреевич галантно распахнул перед своей спутницей тяжелую дверь подъезда, приглашая подняться.
О Марии Федоровне, Татьяна, разумеется, слышала и была рада возможности познакомиться с актрисой и литератором, хотя бы опосредованно прикоснуться через нее к Ольге, но Андрей Андреевич так же вежливо, как и пригласил зайти в дом, попросил спутницу подождать на лестнице, около окошечка поскучать минуту, две, максимум пять. Надо же понимать – пожилой человек, живет одна, а тут вдруг нежданно-негаданно гости, да еще и совершенно незнакомые люди. Неудобно. Вот в другой раз, когда он заведомо упредит о визите… тогда и…
Говоря это, Андрей Андреевич поднимался все выше и выше по ступенькам, как бы возносясь над не подозревавшей подвоха Татьяной, пока не оказался возле двери в квартиру. Бросив на Громову ободряющий взгляд, он позвонил и немедленно исчез за дверью.
Присела Таня на каменный широкий подоконник и ждет. В окно посмотрела, от скуки ступеньки посчитала. Нет Морозова. Десять минут прошло, пятнадцать, двадцать. На улице начался и закончился дождик.
Татьяна злится, рабочий день на несколько встреч разбит, одна за другой, как остановки в метро. На первую опоздала, значит, и на все последующие. Мобильников еще не было. Отойти, поискать телефонные будки? А где их здесь искать?!
Час прошел. Соседи на незнакомую женщину неодобрительно таращатся, только что не гонят и милицию покуда не вызывают. Пока не вызывают. В квартиру звонить неудобно – к чему пожилого человека беспокоить? И не уйти… И главное, так вдруг себя любимую жалко стало. Ведь и людей подвела, и дома дел выше головы, и устала.
Прошло полтора часа. Танечка уже в голос рыдает, крупные слезы сами собой по щекам катятся, только что в жемчужины почему-то не обращаются. Обидно!
А он – коварный Морозов – сидит у Марии Федоровны ест тортик, запивает черным, отменно заваренным чаем, болтает, соловьем разливается. То ли забыл Татьяну, то ли говорить ему неудобно пожилой женщине, что, мол, кто-то еще напрашивается в гости.
Но все на этой земле не вечно, минутка за минуткой, как бусинки на нитку, сложились в два часа, распахнулась заветная дверка, и Мария Федоровна вышла провожать своего гостя на лестницу. Тут-то она и обнаружила зареванную Татьяну, а узнав, что все это время Андрей Андреевич продержал несчастную на лестнице, осерчала, отругав склерозного кавалера.
Больше уже никуда не нужно было спешить, в теплой кухне, они доедали тортик все вместе, радуясь знакомству, которое вскоре переросло в настоящую дружбу.
