Абдурахман Авторханов - Сталин. Путь к диктатуре
Такое подчеркнутое игнорирование собственной персоны, отсутствие малейшей попытки личной реабилитации, презрительно-великодушное отношение к «мелочам» и в то же время горячая, убедительная и логически вполне последовательная «защита Ленина и ленинизма» от идеологического покушения со стороны Бухарина — все это само по себе создавало Сталину политическое алиби в глазах Центрального Комитета.
Сталину большего и не надо было.
* * *Сталин не ограничился обвинением Бухарина в оппортунизме, в антиленинской теории. Он напомнил Бухарину его «предательство» в 1918 году, когда он в связи с заключением сепаратного Брестского мира с немцами возглавлял противников этого мира, так называемых левых коммунистов.
«Бухарин говорил здесь об отсутствии коллективного руководства в ЦК… Следует отметить, что Бухарин не впервые нарушает элементарные требования лояльности и коллективного руководства в отношении ЦК партии. История нашей партии знает примеры, как Бухарин в период Брестского мира, при Ленине, оставшись в меньшинстве по вопросу о мире, бегал к левым эсерам… пытался заключить с ними блок против Ленина и ЦК. О чем он сговаривался тогда с левыми эсерами — нам это, к сожалению, еще неизвестно».
Если Сталин действительно говорил «еще неизвестно!», то это был не полемический трюк сталинского ораторского искусства, а зловещее напоминание судьбы «левых эсеров» («левые эсеры» были расстреляны).
Политически Сталин покончил с Бухариным, он решил дезавуировать его и как теоретика партии. Сталин привел выдержку из «Завещания Ленина» о Бухарине. В этой выдержке из Ленина говорилось:
«Из молодых членов ЦК хочу несколько слов сказать о Бухарине и Пятакове. Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из самых молодых сил), и относительно их надо бы иметь в виду следующее: Бухарин не только ценнейший и крупнейший теоретик, он также законно считается любимцем всей партии, но его теоретические воззрения с очень большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал диалектики)».
Сталин подчеркивал последние слова и торжествовал:
«Итак, Бухарин теоретик-схоластик, теоретик без диалектики, а диалектика ведь душа марксизма!»
Таким образом, «дело Сталина» Сталин превратил в «дело группы Бухарина». Рыков, Бухарин, Томский были поддержаны активно лишь небольшой группой членов ЦК и ЦКК (Угланов, Михайлов, Котов, Угаров, Розит, Куликов, Стэн). «Болото» нехотя пошло за Сталиным. Назначаемые и смещаемые лично Сталиным и его «кабинетом» областные, краевые и республиканские секретари партии потребовали, как и раньше, немедленного исключения Бухарина и Томского из Политбюро.
Сталин опять принял благочестивую позу «миротворца»:
«Некоторые товарищи настаивают на немедленном исключении Бухарина и Томского из Политбюро ЦК. Я не согласен с этими товарищами. По-моему, можно обойтись в настоящее время без такой крайней меры».
Пленум принял решение:
«… Снять Бухарина и Томского с занимаемых ими постов („Правда“, Коминтерн, ВЦСПС) и предупредить их, что в случае малейшей попытки с их стороны нарушить постановления ЦК и его органов, они будут немедля выведены из состава Политбюро…
… Настоящую резолюцию разослать всем местным организациям партии и членам XVI партконференции, не опубликовывая ее в печати».
Сталин, сердито обругав Рыкова за нарушение «коллегиальности» в руководстве правительством и даже за наличие своей, бухаринской, линии против линии партии, все же не потребовал наказания Рыкова. Более того, Сталин назначил Рыкова главным докладчиком по пятилетке на открывшейся в тот же день XVI конференции ВКП(б).
Рыков вновь охладел. Тем увереннее работал Сталин. Первую победу над группой Бухарина надо было организационно закрепить, а чтобы это сделать, надо было убрать из партии и с руководящих постов армии потенциальных бухаринцев. Сталин назначил «генеральную чистку партии», с прямым указанием, чтобы она была закончена к XVI съезду партии (в партии насчитывалось тогда 1 500 000 членов).
Та же самая партийная конференция по докладу Е. Ярославского приняла и соответствующую резолюцию. Чистку должен был проводить аппарат ЦКК под руководством Секретариата ЦК. В резолюции о чистке прямо говорилось:
«Предпринимаемая проверка и чистка рядов партии должна таким образом сделать партию более однородной… Чистка должна беспощадно выбросить из рядов партии все чуждые ей элементы сторонников антипартийных групп… невзирая на лица»…
Конференция закончилась 29 апреля. В тот же день состоялся первый пленум ЦК для утверждения решений конференции. Пленум утвердил их с одной лишь поправкой: Угланов был выведен из состава Секретариата ЦК, а Бауман, заведующий деревенским отделом МК, был назначен на его место. Кубяк через «болото» перешел на сторону Сталина. Секретариат ЦК теперь стал чисто сталинским.
* * *Пленум и конференция закончились триумфом сталинской группы в Политбюро и сталинского аппарата в ЦК. На девять десятых это был личный триумф самого Сталина.
Обычно было принято считать Сталина «серой скотинкой» в руководстве большевистской партии и человеком «посредственных способностей» — в политике. В лучшем случае в Сталине признавали «исправного исполнителя» чужой воли. Таким его рисует Троцкий. Таким его привыкли видеть при Ленине, таким его продолжали считать и после Ленина. Но Сталин оказался сфинксом даже для его ближайших друзей и былых единомышленников. Нужна была смерть Ленина, чтобы «сфинкс» начал обрисовываться.
У сталинцев свое особое понимание политики, тактики и стратегии. Да и партию свою они считали и считают партией особого, «нового типа». Чтобы до конца понять и смело лавировать в темнейших лабиринтах этой специфической «новой политики», надо было обладать одним непременным качеством — свободой от старой политики. Сталин, конечно, знал и «старую политику», но знал лишь «посредственно», и в этом тоже было его величайшее преимущество. Меньше болел «детской болезнью» наивности в политике. Был свободен от всех морально-этических условностей в политической игре.
Троцкий не признавал Сталина и как теоретика партии. В марксизме как политической доктрине коммунистов его считали круглым невеждой. И это тоже было преимуществом Сталина. Он был свободен от догматических оков марксистской ортодоксии. «Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на точке зрения последнего», — говорил Сталин на VI съезде партии, накануне Октябрьской революции.
